хочет искупаться, но я стал отговаривать его, потому что вода холодная и слишком глубоко. Но Энди все равно ныряет, но только теперь это не он, а Скотт, и, хотя я кричу, чтобы он вернулся, он плывет сильными, уверенными движениями, пока не оказывается далеко от берега. Затем он начинает бороться. Я вижу, как он задыхается, старается держать голову над водой. Я тоже ныряю и пытаюсь доплыть до Скотта, но он слишком далеко, а вода ледяная. И даже доплыв, я уже никого не вижу. Скотта Фишера больше нет, и я ничего не могу сделать, чтобы вернуть его. Когда я проснулся, потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, что это сон.

На следующее утро я собрал рюкзак и поехал в Национальный парк Гранд-Титон, где должен был руководить рабочей бригадой Студенческой ассоциации по охране природы. Это было четырнадцатое лето работы в Ассоциации, и, хотя я всегда с радостью руководил программами по бэккантри, сейчас работать не хотелось. Смерть Скотта опустошила меня, но еще тяжелее было то, что Скотт еще молодым инструктором школы облазил все окрестные горы. Он был здесь в любой сезон, водил студентов, водил Джинни Прайс в начале их отношений. В моей голове теснилось столько мыслей, что не хотелось проводить время в местности, которая будет постоянно напоминать о Скотте.

Но я поехал в Вайоминг, это было проще, чем придумывать что-то. Я собрал свою команду на автобусной станции в Джексоне – трех юношей и трех девушек в возрасте от шестнадцати до восемнадцати лет, готовых добровольно посвятить лето жизни в глуши и сделать что-то хорошее для природы. Эти молодые люди приехали сюда из разных уголков Америки и кипели энтузиазмом. Они узнали об Ассоциации из журналов, услышали от одноклассников или увидели сюжет в новостях, и всем им показалось, что это именно то, чем стоит заняться. Мы поехали в кемпинг, и вторую половину дня готовились – сортировали провизию и отмеряли рис, бобы, муку и другие продукты, фасовали их в полиэтиленовые пакеты. На следующее утро лодка Службы парков высадила нас на дальнем берегу озера Дженни, и мы отправились в долину у северной границы парка. Мы поставили палатки и натянули тент, чтобы защитить походную кухню от непогоды. Повешенная высоко между двумя деревьями леска позволила убрать с земли сумки с провизией и защитить их от животных.

Ребята взяли на себя управление лагерем, готовили еду, выпекали печенье и развлекались, насколько это было возможно. Каждое утро мы отправлялись с лопатами, топорами и пилами, чтобы расчистить и отремонтировать очередной участок тропы. Поначалу у меня сердце не лежало к этому, но я столько раз руководил ремонтными бригадами, что мог функционировать автоматически. Дни я проводил в одиночестве, работая чуть в стороне от остальных, а ночью забирался в спальный мешок и погружался в глубокий сон без сновидений.

Проходили недели, и, несмотря на печаль, я чувствовал, как сила гор берет свое. Жизнь замедлилась и упростилась. Настоящий момент стал важнее, чем завтрашний день или беспокойство о прошлом. Внешний мир поблек, а затем, казалось, и вовсе исчез.

Постепенно я начал общаться с ребятами из моей команды. Они с интересом слушали рассказы, в том числе о Скотте, и строили свою собственную реальность в бэккантри. Они завязывали дружбу и устраивали веселые приключения, и в конце концов я тоже втянулся. Я проводил больше времени, готовя с ними еду, купаясь в близлежащем ручье и играя в карманные шахматы. Ребята были примерно того же возраста, что и Скотт, когда он открыл для себя школу и горы. Они были в том же возрасте, что и я, когда впервые отправился в Нью-Мексико с бойскаутами и полюбил ходить по тропам. Им нравилось находиться в дикой местности и чувствовать свободу. Их жизнь менялась, и, очевидно, моя тоже. Когда лето подошло к концу, а наша работа на тропах была почти закончена, я почувствовал потребность в движении. Мы изучили топографические карты и набросали маршрут, который должен был провести нас вдоль горного хребта. Собрав снаряжение и провизию на неделю, мы отправились в путь. Лес вокруг стал уменьшаться, а затем исчез, когда мы вышли на альпийские луга, и команда разделяла мое стремление идти выше.

Ребята поднимались за мной, пока мы выбирались в мир скал, ветра и открытого неба. Здесь не было ничего рукотворного, даже троп, и никого, кроме нас. Все вокруг казалось чистым, открытым и свободным. Это была простота, которой я так жаждал, непосредственность впечатлений, которую я всегда находил в горах и которой так не хватало после смерти Скотта.

Солнце палило, но в спину бил ветер. Ежедневно после обеда мы спускались с хребта, чтобы укрыться от грозы. Когда же непогода заканчивалась, мы быстро поднимались, чтобы снова оказаться на хребте и разложить спальники под звездным небом. Ребята испытывали радость от созерцания огромных просторов, от дикой природы. Им хотелось больше открытого пространства, больше высоты, и они были готовы следовать за мной, куда бы я ни пошел. Когда мы добрались до центра парка, нужно было в очередной раз пересечь хребет и спуститься к тропе, ведущей к дороге. Мы стартовали рано и шли быстро, показывая хорошее время. К середине дня подошли к дальнему краю высокогорного плато. Далеко внизу пролегала тропа, которая вела к озеру. Дальше возвышался огромный гранитный монолит Гранд-Титона, горы Скотта. За пиком клубились облака, чреватые послеполуденной бурей. Спуск оказался гораздо круче, чем представлялся по карте, но другого выбора не оставалось – лишь идти дальше, чтобы убраться из района, где в землю могли бить молнии. Я провел ребят через хаотично разбросанные валуны в скалистую, засыпанную снегом лощину. Уже слышались отдаленные раскаты грома.

Рюкзаки не давали идти быстро. Молодые люди со мной были сильными после стольких недель работы на открытом воздухе, но все же они не альпинисты. Передвижение по обрывистым скалам требовало максимальной отдачи. В конце концов лощина превратилась из крутой почти в вертикальную, и без веревок и снаряжения мы не могли спускаться. Гроза уже нависла над горой, удары грома становились все мощнее. Я осторожно перебрался через гребень в соседнюю лощину, но обнаружил, что она тоже слишком крута.

Мы шли с самого рассвета. Я устал от усилий, затраченных на то, чтобы провести новичков по трудной местности, усталость усугублялась осознанием того, что мы находимся прямо по курсу приближающейся бури. Я пролез еще немного, но по-прежнему не мог найти путь вниз. Черные тучи окутали вершину Титона, и страх