Когда альпинисты «Горного безумия» спустились в базовый лагерь, новости о трагедии уже были известны во всем мире. Газета Seattle Post-Intelligencer, в которой я читал об успехе экспедиции Скотта Фишера, через два дня опубликовала статью, в которой сообщалось о гибели на Эвересте восьми альпинистов, в том числе Скотта. В конце статьи приводился ответ Скотта на вопрос, что пугает его больше всего, заданный несколькими месяцами ранее на сайте Outside Online. «Я боюсь принять неверное решение и умереть в горах, если быть предельно честным, – сказал тогда Скотт. – Боюсь не вернуться домой, оставить детей без отца. Это пугает. Мы в состоянии контролировать многое на восхождении, но все учесть невозможно».

Да, все учесть невозможно. Но факт остается фактом: все альпинисты из экспедиции Скотта Фишера вернулись с Эвереста живыми и без серьезных травм. Инстинкт, удача или и то и другое, но он сумел организовать и провести восхождение так, что все выжили. Но сам Скотт дошел до предела своих возможностей, отдал все силы и стал единым целым с горой, которая давным-давно стала единым целым с ним. В этом уходе были ясность и простота. Он умер в месте, где все предельно просто, где нет полутонов. Есть подъем и спуск, буря и штиль, темнота и свет, жизнь и смерть. Мы не можем учесть все – возможно, этого объяснения достаточно.

22. После бури

Скотт всегда привлекал людей. Через три недели после его гибели мы собрались на поминальную службу. Более двадцати дней ушло на подготовку – столько времени понадобилось людям, которые посчитали необходимым присутствовать на панихиде и приехали в Сиэтл со всего мира. «Я даже не представляла, сколько людей знают Скотта и хотят почтить его память, – говорит Джинни. – Но когда Ларри, наш молочник, спросил, сможет ли он присутствовать на службе, стало понятно, что людей будет много». На самом деле мероприятий прошло два. Первое, открытое для публики, состоялось в городском парке рядом с домом Фишера-Прайс. Сотни людей пришли в парк, сидели на траве и делились историями о Скотте.

Вторая панихида состоялась через несколько дней на острове Бейнбридж. Я переправился на том же пароме через залив Пьюджет-Саунд, на котором мы со Скоттом много лет назад плыли к горе Олимп на первое совместное восхождение, а затем поехал по острову к Киана Лодж, индейскому культурному центру, укрытому в лесу из кедров и пихт. Здесь все уже было готово. Ряды белых складных стульев стояли на лужайке, спускающейся к воде. Солнце пробивалось сквозь облака, и ветер, несший запахи леса и моря, трепал нити разноцветных буддийских молитвенных флажков, развешанных между деревьями. Нигде не было ничего вертикального, ничего замерзшего, ледяного и снежного, что хотя бы отдаленно напоминало о трагедии в горах. Ничего, кроме смерти человека, которая собрала нас вместе.

Мероприятие на Бэйнбридже было предназначено для семьи и близких друзей Скотта, но пришло около трехсот человек. Здесь был цвет американского альпинизма и скалолазания 1980-х и 1990-х годов. Рыбак Мюррей на всех жарил лосося, которого привез с Аляски, и это хоть как-то позволило ему отвлечься от скорби. Прибыли сразу несколько поколений инструкторов школы Петцольдта – десятки Брюсов. Уэс Краузе прилетел из Африки с женой, детьми и няней-танзанийкой, которая тихо говорила на суахили с несколькими альпинистами, имевшими большой опыт работы в Африке. Здесь же были друзья Скотта еще со школьных времен в Нью-Джерси. Семья Фишеров тоже присутствовала – родители, братья и сестры, Джинни, Энди и Кэти Роуз.

На лицах альпинистов «Горного безумия», участвовавших в последней экспедиции, еще были заметны следы от солнцезащитных масок. Было почти сюрреалистично видеть их так скоро после борьбы за выживание на Эвересте. На их лицах читались отчуждение и настороженность – они еще не совсем вернулись и не осознали до конца случившееся, о котором будут рассказывать в последующие месяцы и годы. Трагедия была еще слишком свежа в памяти. В числе непальцев были менеджер Скотта по логистике П. Б. Тхапа и Лопсанг Джангбу. «Мы вместе пошли на Эверест, но боги не помогли, – сказал мне Лопсанг. – Мне очень жаль».

«Это очень грустно, – добавил П. Б. Тхапа, – но такой конец Скотту был уготован провидением. Те, кто знал его в Непале, знают, что он всегда с нами».

Увидев Анатолия Букреева, я представился. Я знал к тому времени уже немного русский язык, чтобы поприветствовать его не на английском. Букреев слегка улыбнулся и крепко пожал мне руку[41].

Священник произнес несколько слов о Скотте. Нил Бейдлман передал Энди и Кэти Роуз перочинный нож, который Скотт взял с собой в последнюю экспедицию. Джефф Лонг и Питер Голдман рассказали о своих приключениях со Скоттом в те далекие времена, когда они были молоды и перед ними только-только открывался мир, полный возможностей. Затем заговорил Уэс Краузе. У него были и харизма, и обаяние, которыми отличался Скотт. Уэс рассказывал, как пришел в школу Петцольдта и услышал о некоем Скотте Фишере, крутом скалолазе и походнике. Им потребовалась не одно состязание по армрестлингу и подтягиваниям, чтобы подружиться и стать неразлучными друзьями и напарниками.

Уэс мог бы добавить, что Скотт был одним из плеяды новых молодых альпинистов, которые нашли себя и друг друга в школе Петцольдта и в Outward Bound. Альпинизм и профессия гида были страстью Скотта, тем, что наполняло смыслом большую часть его жизни. Он был в центре замечательной эпохи гималайского альпинизма, когда альпинисты, стремившиеся побывать на высочайших вершинах, осуществили задуманное, а затем помогли воплотить мечту и другим. Скотт делал это с изяществом, безграничным энтузиазмом, оптимизмом и радостью. Он прожил жизнь, как сказали его товарищи по восхождению на Эверест, «в хорошем стиле».

В завершение службы мы открыли маленькие картонные коробочки, выпустив бабочек. Шерпы зажгли благовония и повели буддийские песнопения, а ароматный дым следовал за бабочками вверх, в небо, сквозь молитвенные флажки и ветви деревьев. Остаток дня я провел с друзьями, мы ели лосося, приготовленного Мюрреем. Люди неохотно расходились. Никто не хотел уезжать, но пришло время расставаться. Стоя в очереди на паром, я видел, как участники панихиды растворялись в толпе путешественников, приехавших сюда на выходные. Друзья Скотта снова расходились. Брюсы снова отправлялись в дальние уголки мира.

В ту ночь я не мог заснуть, а когда это все же удалось, мне приснилось, что сын Скотта Энди приехал погостить в мой дом возле залива. Мальчик сказал, что