Бывший командир разведывательного отряда и двое отпрысков Владетеля останавливались лишь для того, чтобы набрать воды да справить нужду. И однажды заехали на ферму, расположенную вдали от прочих селений, и там за баснословную сумму сменили ездовых.

Наследник и его сестра как-то умудрялись подремать в седле, а вот Забиан уж точно глаз не сомкнул, Шан был в этом уверен. Путники ехали преимущественно молча, вымотанные, изможденные. Шан часто оборачивался, чтобы проверить, как там Цефлим переносит изнурительную поездку, а потом переключал внимание на спину их защитника, ловя себя на мысли о том, что Забиану было в тягость нянчиться с детьми, коими он их, конечно же, считал.

Однажды, когда они проезжали по берегу затянутой ряской речушки, Шан, задумавшись о ближайшем будущем, спросил у Заба:

— А те болота на пути к Северным землям, это же не…

— Те самые! — Забиан полуобернулся, наверное, чтобы лицезреть реакцию наследника, и хитро прищурился. А у Шана тревожный ком к горлу подступил. — Скорбные топи! Надеюсь мой труп обглодают вороны, когда вы доберетесь до них — не хотелось бы правдивость слухов и легенд на своей шкуре испытывать. — А в следующий миг каменное сосредоточенное лицо вояки расплылось в довольной ухмылке. — Да шучу я! Куда ж я денусь! Справимся! Ангимар знает подход к народцу болот и их вождю, а те и проведут.

— Но там же… — не унимался Шан. Оно и не удивительно, ведь каждый в Гавани с пеленок знает: нет места опаснее на Тэи, чем Скорбные топи, высасывающие жизненные силы из любого, посмевшего приблизиться к ним.

— Ужасные твари? — уточнил, усмехнувшись, Забиан. — Да, то царство Думрока, его обитель, сосредоточение самых кровожадных существ на земле… Так было когда-то. Никто уже сотню гвальд туда не совался. Ученые эклиотики раньше снаряжали целые экспедиции по изучению болотных аномалий. Верили они, что в трясине погряз какой-то крупный, важный им карг. Но никто не вернулся. — Заб, прежде чем продолжить, смачно высморкался, будто подтверждая тщетность затеи эклиотиков. — Одно я запомнил из рассказа Ангимара: есть там существа, которых страшатся даже чудища топей. Вот уж кого стоит бояться по-настоящему, с остальными справиться нам по силам.

— Кто же это? — с опаской оглядываясь по сторонам, уточнил Шан.

— Вот чего не знаю — того не знаю.

— А давно вы видели Ангимара? — подала голос Цефлейя. — А то как-то не верится, что это тот самый каргхар… Он что, бессмертный?

— А от того, давно я его видел или нет, что-то изменится? — огрызнулся воин, явно недовольный высказанным недоверием. — Это он.

Забиан поддал шенкелей по бокам лошади и бойко поскакал на ближайший холм.

Шан лишь утвердился во мнении, что бывалого вояку обязательства по защите юнцов тяготят. Наверно, ему хотелось быть сейчас не здесь, не с ними. Быть может, он горевал о судьбе друзей, которым не смог и не сможет помочь. Наследник прекрасно его понимал: наставники научили Шана уважению к солдатам и к их нелегкой участи.

В Ребульеру, городок, расположенный на берегу озера Авриды с живописными меловыми утесами и пользующийся заслуженной популярностью у людей обеспеченных, они прибыли глубокой ночью. Пригород представлял из себя россыпь особняков с монолитными белыми колоннами и фасадами, увитыми плющом. Один угрюмо нависал над другим, подпирался третьим, и не было продыху в соперничестве излишеств и роскоши. Шан подумал, что днем, должно быть, эти хоромы сплошь нарядны и цветасты, но сейчас выглядели пугающе и мрачно.

На постоялом дворе «Печник и бесстыдница» их приняли радушно, словно частых гостей, накормили, проводили в комнату. Забиана, только снявшего пожитки и сбрасывающего с себя тяжелые пластины аманкула, в предвкушении обещанной бани почесывавшего живот, кто-то позвал, и он поспешно вышел.

Шан остался с сестрой наедине. Он присел на край жесткой, более чем скромной кровати и устало вздохнул. Ноги гудели, вопя и требуя принятия горизонтального положения. Да и портянки размотать ужас как хотелось.

Цефлим по-хозяйски обыскивала шкафчики и тумбочки.

— Ты заметил дым в Гавани, когда мы убегали? — между делом обратилась она.

— Ага. Думаешь, это из-за нас?

Сестра наконец-то примостилась на свою кровать, обвела еще раз внимательным взглядом всю комнату, задержавшись на круглом окне с желтой слюдой, и ответила:

— Не знаю. Я хочу спать. Больше, чем помыться. Больше, чем хочу домой. Хочу спать. Шан…

Цефлим прилегла и отвернулась к стене, сжавшись в комок. Какое-то время она только сопела.

— Шан… — снова позвала сестра.

— Что?

— Шан, мне страшно.

— Не бойся. — Наследник старался, чтобы его голос звучал как можно более твердо и убедительно. — Спи, Флейя. Я дождусь Заба, а ты спи.

Наутро их разбудил Забиан Ревущий. На столе стояли кувшин с водой, чашки с дымящимся ароматным напитком и бутерброды с рыбой на тарелке фиолетового отлива — из низшего карга пуру. Кроме посуды из таких изготавливали и фигурки воинов-каргхаров для детей.

А еще на столе лежал меч Забиана — Саранча. И Шан залюбовался им. Изящный кусок металла с небесными камнями, а, если верить эклиотикам, плотью Шенкарока, великого и страждущего за наши грехи: гвиртами, придающими оружию невероятную прочность, мелином, дарующим уникальные свойства. Черный, как уголь, камень в пяте клинка, что у самой гарды, притягивал взор. Целый, нерасплавленный мелин. Считалось, что карги расплавляют, чтобы убить в них негативные эффекты.

Кузнецы наотрез отказывались инкрустировать цельные камни, будь то наплечник, клинок или хоть в безделушку для умасливания неуступчивой дивчины. «Откроешь дверь, не закрыв предыдущей, — плохая примета, к беде, — говаривали мастера молота и горна, — а возьмешься за карг без плавки — несчастья не отогнать ни одной оранговой погремушке». Только ювелиры могли работать с холодным каргом, не изменяя его формы, и то только с хлазой. Как Забиан уговорил кузнеца — загадка. Может, сам сделал?

— Саранча, — вдруг сказал Забиан, положив руку на эфес, — возможно, самое опасное оружие на Тэи. По крайней мере, я не знаю о такой вальзиве, которая может опьянить своей силой больше той, что у Саранчи.

— Она разит на расстоянии? — Шан высказал очевидную еще с момента столкновения в доме Мейлы догадку.

— Да. — Воин погладил лезвие с такой нежностью, что Шан легко бы поверил, скажи ему кто-то, что ни одна женщина не удостаивалась подобных прикосновений. — Потерять контроль легко. Эта сила заполняет тебя похлеще самого бурного чувства и опустошает до такой тоски, что хочется стать волком, чтобы вдоволь навыться.

— Лучник тоже убивает издалека, — заносчиво заметила Цефлим, уплетая бутерброд, — но чего-то не воет.

Забиан по-доброму ухмыльнулся:

— Языку своему ты явно не хозяйка. А Саранча в ближнем бою равных не знает. И попади она не в те руки, беды не оберешься.