Мужчина, не отреагировав на ее слова, перевернул анкету чистой стороной вверх.

— А давайте-ка лучше пульку распишем… Полковник, — вытянул он шею в сторону офицера, — вы же наверняка неплохо играете!

— Играю, — с неприязнью ответил тот, — но с вами играть не буду. Гусь свинье не товарищ!

Докторша привстала и постучала ручкой по столу.

— Попрошу сохранять порядок! Вы, — ткнула она ручкой в сторону обвинительницы, — не забегайте вперед! А вы, — повернулась она к поджарому, — не забывайте, куда пришли. Ну а вы, — обратилась она к квадратному, — не хамите!

— А-ха-ха! — вдруг оглушительно захохотала обвинительница. — Хами не хами, вы же все тут играете краплеными картами!

Она вышла из-за стола и, приблизившись к старушке, схватилась за брошку на ее балахоне.

— Вот вы, например, украли мою брошку! — визгливо заверещала она. — Да еще посмели прийти в ней на консилиум!

— Деточка, — бабуля с силой ударила нахалку по руке и, кряхтя, встала со стула, — эту брошку я сдала в лавку старьевщицы. К тому же у вас есть своя! — ткнула она скрюченным пальцем на рубинового паука на груди обвинительницы. — Она ведь вам от раскулаченной прабабки досталась? — язвительно спросила она.

Балахон на старушке превратился вдруг в велюровый, бутылочного цвета халат с вышитой на груди розой. Вытащив из его кармана колоду потрепанных пухлых карт, она элегантным жестом бросила их на зеленое сукно. — Вы чертите, чертите пулю, доктор, — молодым, залихватским голосом обратилась она… к Валерию Павловичу.

Ну конечно, это был Валера!

Варя собралась было к нему подбежать, но поняла, что не может сдвинуться с места — ее ноги будто увязли в бетоне.

— Страсть пожирает рассудок! — сама от себя не ожидая, громко выкрикнула она. — Просто у одних полностью, а у других он восстанавливается!

— Ты это кому тут чешешь, тварь? — Обвинительница развернулась и медленно направилась в ее сторону.

Двигалась она как зомби — широко расставив обтянутые черными кожаными легинсами длинные ноги, руками же, раскинутыми в стороны, словно прощупывая пространство. Глаза ее закатились, обнажая белки.

— Ты больной жене полкана про свой восстановленный рассудок втирать будешь! — выкрикивал ее перекосившийся рот. — Моралисты хреновы! Вы все тут играете краплеными картами!

— Деточка, — приоткрыв откуда-то взявшийся на столе бархатный ридикюль и вытащив из него тугую пачку советских красных десятирублевок, подала бодрый голос старушка, — такова жизнь. Такими всегда и играют! Доктор, предлагаю десять копеек за вист.

— Неправда! — возмутилась Самоварова. — У меня давно все по-честному! Я делаю ремонт в его квартире, — ткнула она пальцем в Валеру, — и он подарил мне платок!

— На котором ты и задушишься, — прошипела, остановившись от нее в паре метров, обвинительница, — когда твой престарелый принц наконец тебя бросит.

— Ва-алера! Скажи им всем, что мы скоро распишемся!

Кошмар закончился.

Варвара Сергеевна проснулась от собственного крика.

* * *

После завтрака, который порадовал воздушным «детсадовским» омлетом, пришел Валерий Павлович и принес мобильный, а к нему — нежданный подарок, коробочку с беспроводными наушниками.

— Держи вот, музыку будешь слушать! Загрузи приложение, там есть все, от классики до шансона.

На все расспросы, когда ее выпишут из больницы, он отвечал уклончиво:

— Варюш, потерпи еще несколько дней. Надо прокапаться, отоспаться. Давление нормализуется, гемоглобин поднимется — и выпишут, — гладя ее по руке, уговаривал он.

— Валер, — мягко отодвинула она его руку и присела на кровать, — не юли! Что со мной было? С давлением и гемоглобином не держат в неврологии. И не пытают странными вопросами.

— А ты можешь на них ответить? — то ли с надеждой, то ли с отчаянием спросил доктор.

— Я уже отвечала.

— Давай попробуем еще раз.

— Давай! — приняла воинственный вид Самоварова. — Валяй, спрашивай!

Валерий Павлович уж было напялил на лицо терпеливое «врачебное» выражение, но, поглядев на нее внимательно, вздохнул и как-то слишком грустно улыбнулся.

— Что ты помнишь последнее?

— Опять двадцать пять! Последнее из чего? — с ходу завелась Варвара Сергеевна.

— Из произошедших перед тем, как ты оказалась здесь, событий.

— Ты ушел на работу. На собеседование к Вислакову, — произнеся эту фамилию, она почувствовала, как сердце заколотилось быстрее. Что-то в этой фамилии и в доморощенной детективной истории, которой Анька с ней поделилась, было очень важное. Как будто само сочетание букв — ВИСЛАКОВ — было косвенной, но важной ниточкой к распутыванию тугого узла.

— Было такое.

— Не сомневаюсь, что тебя взяли.

— Взяли… Значит, что было после, ты не помнишь?

— Не помню, но понимаю. Я отключилась в своей квартире, из моей головы вывалился ряд событий. А судя по тому, что сейчас на дворе середина ноября — этих событий много, — беспристрастно констатировала Самоварова, словно речь шла о другом человеке. — Но только совершенно не понимаю, почему ты не хочешь мне помочь!

— Варюша… Ты должна вспомнить сама. А может, лучше и не вспоминать… Ничего фатального в том, что ты не помнишь, нет, поверь, — лгал он, не глядя ей в глаза. — Со временем все восстановится.

— Мне не надо «со временем». Я хочу знать правду сейчас.

Доктор пересел на кровать и, приобняв ее за колени, уткнул в них голову.

— Прости меня, пожалуйста…

— За что?

— Я был к тебе невнимателен.

— Ну, довольно… — Наблюдая его минутную слабость, она готова была расплакаться. — Слушай, принеси-ка платок, что ты подарил мне в Риме! — пощекотала она доктора за шею.

— Я подарю тебе еще много платков, — вытащив из-под одеяла ее голую ногу, доктор прильнул губами к ее ступне.

От столь неожиданной ласки Самоварова смутилась окончательно.

— М-м-м… Скажи неврологичке, пусть не тянет с выпиской. И оставь мне, пожалуйста, денег.

— Конечно! — Доктор выпрямился и снял со спинки стула поясную сумку. — Сколько?

— Оставь тысяч десять.

— Зачем тебе столько?! Ты что, жить здесь собираешься? Сама же просишь, чтобы побыстрее выписали…

Варвара Сергеевна, сделав вид, что обиделась, принялась отколупливать со сгиба руки лейкопластырь.

Жить она здесь не собиралась.

Она собиралась уйти прямо сегодня.

Но не домой.

* * *

Как только Валера ушел, на мобильный раздался звонок.

Звонила какая-то Томка Гестапо.

Что-то смутно знакомое промелькнуло в голове, и Варвара Сергеевна, не медля, ответила на входящий.

— Варвара Сергеевна, день добрый! — отчеканил не слишком приятный женский голос. — Минута есть?

— Конечно, — вслушивалась с напряженным вниманием Самоварова.

— Короче, есть новости по вашему пожару.

— Та-а-к… — стараясь не выдать волнение, деловито растянула она.

— Раз дело закрыто, решать вам. Ну, не вам, а вашему гражданскому супругу, — уточнила женщина. — Факты копеечные, но тем не менее я доведу их до вашего сведения.

— Слушаю вас!

— Ваш сосед, Роман Аркадьевич, проходивший свидетелем по делу, на днях в одну историю вляпался. Схема старая: позвонили в дверь и предложили ему выгодно приобрести какой-то чудо-аппарат, который якобы и давление нормализует, и сахар, короче — панацея от всех болячек. Дома никого не было, старый дурак повелся и отдал жуликам все сбережения. Вечером пришел его сын, ясен пень, впал в ярость