что не позволяю себе брать следующую ложку, пока не досчитаю до десяти, чтобы желудок не взбунтовался. Сидящий напротив меня Симон ест так же медленно, но, думаю, из вежливости, а не по отсутствию аппетита.

– Где сегодня Хира? – спрашиваю я у Афины.

Уверена, она помогает не только на кухне и не только с больными, но я видела ее только здесь.

Кузина подливает мне в миску супа.

– Я отправила ее погостить у подруги, – говорит она. – Твое появление утром напугало ее, а встреча с адрианином расстроила бы еще больше.

Я опускаю взгляд на свою еду.

– Прости. Я не подумала.

– Честно говоря, ты вообще много о чем не подумала. – Афина вешает котелок на крючок в очаге. – Например, о том, что ты скажешь Грегору.

– А ему обязательно знать, что я здесь?

– Или ты сама скажешь ему, или это сделаю я, – уверенно отвечает Афина. – Он староста квартала. И обязан об этом знать. И уж точно этого заслуживает.

Я вытираю подбородок тканевой салфеткой, стараясь избегать взгляда кузины.

– Что-нибудь придумаю.

– Придумай. И что насчет твоего адрианина? – спрашивает она.

Симон поднимает на нее глаза, и на лице кузины появляется улыбка.

– Ты собираешься объяснять ему, почему пришла сюда?

Думаю, следует начать с самого простого.

– Как оказалось, я наполовину селенаэ, – бормочу я.

Симон фыркает:

– Я уже и сам понял.

Он не продолжает, но мне требуется несколько секунд, чтобы набраться смелости и посмотреть на него. На его лице нет и намека на отвращение или ужас. Просто ждет, пока я продолжу.

– Тебя… тебя это не беспокоит? – наконец спрашиваю я.

– А должно? – наморщив лоб, интересуется он.

Наверное, он не понимает, что я имею в виду.

– Возможно.

Симон протягивает руку через стол и аккуратно накрывает мою ладонь, чтобы не задеть рану.

– Кэт, никому не дано выбирать родителей. Солнца свет, неужели ты думаешь, я бы выбрал своих?

– Нет, – признаю я.

Он ждет еще несколько минут, но я продолжаю молчать.

– У меня такое чувство, что ты и сама узнала недавно, – говорит он. – Когда?

За это время столько всего произошло, что я уже толком не помню, какой сегодня день. Но, к счастью, Афина решается вмешаться в наш разговор.

– Наш дядя привел ее сюда две ночи назад, чтобы рассказать об этом.

Всего две ночи?

– Ваш дядя, – повторяет Симон. – Тот самый Грегор, которого вы упоминали?

Я киваю:

– Это долгая история, но на самом деле я поняла все немного раньше. – Я обдумываю, как продолжить наш разговор. – Дело не только в этом.

– Так расскажи.

Симон – самый чуткий человек из всех, кого я знаю, но, судя по всему, даже его чуткости есть предел.

– Ты знаешь что-нибудь о селенаэ? – спрашиваю я.

Его взгляд мечется по комнате, словно ему кажется глупым то, что он собирается сказать.

– Я слышал, что они могут видеть в темноте, исцелять раны и подслушивать чужие секреты с помощью магии. Но никогда не верил в это до вчерашней ночи. В той комнате была кромешная тьма, но вы вели себя так, словно все прекрасно видели. И сейчас до меня дошло, что ты всегда хорошо видела ночью.

Я стягиваю бинт с руки, и камни крови падают на стол со звонким стуком.

– Это еще не все.

У Симона перехватывает дыхание, когда он видит, что порез на моей ладони полностью зажил, а на его месте только тонкий шрам, словно прошло уже больше месяца.

– Так расскажи.

И я рассказываю.

Глава 53

Пока я говорю, Афина носится между кухней и комнатой для мытья, перенося воду для ванны. Сначала я рассказываю о своих родителях, о том, как они влюбились друг в друга и поженились без ведома маминой семьи. Затем – о том, как они умерли и почему меня оставили в аббатстве Света.

– Они решили, что ты не сможешь использовать магию селенаэ. – Он выделяет слово «магия», словно не до конца принял это. – Но ты смогла.

– Да.

Я описываю, как усиливаются мои чувства в свете Луны, которая на самом деле лишь отражает свет Солнца. Достаю из кармана лунный камень, объясняю, как он накапливает энергию и делится ею, как помог мне вчера подслушать его дядю и двоюродных братьев, а затем – довести нас сюда в темноте.

Еще я показываю Симону камень пустоты, но говорю лишь, что его используют для поглощения нежелательной магии, – а потом снова прячу в кожаный мешочек. Меня все еще нервирует, что камень способен забирать магию, хотя это свойство оказалось полезным прошлой ночью. Симон задает мне несколько вопросов, и я отвечаю все, что могу. А ведь мне еще предстоит рассказать о магии крови.

– Ты понимаешь, что адрианин теперь знает о нас столько, что нам придется оставить его здесь до конца его жизни? – доносится глубокий голос от дверей.

Я поворачиваюсь на стуле и вижу Грегора. Он спокоен, но, мне кажется, это ненадолго.

– Тебя ищут, Симон из Мезануса, – сузив глаза, говорит он. – Но никто не знает, что ты здесь.

Симон приподнимает брови:

– Вы же только что сказали, что не позволите мне уйти.

– До конца жизни, – спокойно подтверждает дядя. – Но вряд ли он далек.

Я встаю со стула.

– Ты опять вышвырнешь меня отсюда?

Шрамы на лице Грегора натягиваются.

– Еще не решил.

Звучит как «нет». Я бросаю взгляд на Афину.

– Как ты узнал, что я здесь?

– Госпожа Лафонтен прислала записку, что ты не вернулась домой прошлой ночью.

Я морщу лоб.

– С трудом себе представляю, чтобы экономка магистра сама написала поклоняющемуся Луне.

– Вот до чего доводит беспокойство о тебе. – Его щека дергается, когда он смотрит на мои окровавленные одежду и волосы. – И, похоже, ее беспокойство оправдано.

– Я в порядке.

Грегор фыркает, а затем смиренно вздыхает:

– Что ей сказать?

Я задумываюсь на несколько секунд, но замечаю шерстяную вещь, развешанную для просушки на стуле. Судя по всему, это платье Маргерит. Видимо, сестра Берта так торопилась увести ее обратно в монастырь, что наплевала на всякую благопристойность.

– Скажи, что я в аббатстве. Ухаживаю за Маргерит.

– Хорошо. – Грегор молча смотрит на меня несколько секунд, а затем выпрямляется и одергивает куртку. – Присоединишься к нам сегодня вечером?

Во мне просыпается желание окунуться в лунный свет, способное соперничать силой с недавним голодом.

– Зависит от того, разрешишь ли ты привести Симона, – отвечаю я.

Грегор не отвечает сразу, поэтому я добавляю:

– Он не первый, кому ты разрешишь это.

– Нет, – уверенно говорит Грегор. – Твой адрианин не должен показываться кому-то на