– Он невиновен. – Я скрещиваю руки на груди.

– Меня не волнует, виновен он или нет, – огрызается она. – Меня волнует, сожжет ли городская стража мой дом, разыскивая его.

– Никто не видел, как мы сюда шли, так что его не станут здесь искать.

– Это ты так думаешь.

Афина вновь переводит взгляд на ногу Симона и начинает быстро перебинтовывать ее.

А у меня в голове возникают образы бед, которые я навлекла на селенаэ. Уже второй раз в жизни.

– Прости. Я не знала куда пойти, – шепчу я.

Афина вздыхает:

– Думаю, больше и некуда.

Несколько секунд в комнате царит молчание.

– Я уйду, – прочистив горло, говорит Симон. – Если мое нахождение здесь подвергает вас опасности…

– С такой лодыжкой ты далеко не уйдешь, – связывая концы бинта, бормочет кузина, а затем указывает на меня. – Показывай свою руку и то, что так обильно намазали адрианским жиром.

Симон хмурится:

– Это бальзам. И его там немного.

Фыркнув, Афина разматывает ткань с моей ладони и убирает ее.

– Даже днем я бы учуяла его за квартал. – Она подносит мою руку к лунному камню. – Темная ночь, Катрин! Что случилось?

Сейчас, когда не приходится бороться за наши с Симоном жизни, на меня накатывает усталость. И сил рассказывать что-то нет совсем.

– Порезалась о стекло.

– Нужно наложить швы, – добавляет Симон. – Ты можешь зашить рану?

– Зашить? – Афина кривится от отвращения. – Нет, только если она хочет выглядеть как наш дядя – ходячий гобелен.

Вытащив чистый лоскут шелка из кармана халата, она стирает маслянистый бальзам с пореза.

– Что еще этот адрианин сотворил с твоей рукой своими неумелыми попытками помочь?

Мое лицо вспыхивает, и я тут же бросаюсь на защиту Симона:

– Он обработал порез чистым спиртом. Наверное, даже раскаленное железо жгло бы меньше.

– Серьезно? – Афина бросает взгляд на него. – А это хорошо. Твой Симон прощен.

Его имя придает серьезности ее насмешливой похвале. Она заканчивает промывать раны, кладет три круглых кровавых камня мне на ладонь, а затем медленно оборачивает все тканью.

– Понадобится не меньше шести часов, – говорит она.

Я смыкаю пальцы вокруг камней, пытаясь понять, как они работают: мое осязание усилилось только в определенной области.

– Разве они действуют не как лунные камни? – спрашиваю я. – Я чувствую их только на руке.

Афина собирает грязные бинты.

– Мы не до конца понимаем, как они действуют. Камни крови отдают много магии, но их металлические жилы удерживают ее на небольшом радиусе. Наши предки называли это свойство maegnetis, что означает «крепко удерживающий магию».

– Похоже на магнетизм, – говорит Симон, и Афина с удивлением смотрит на него. – Я не верю в магию, но в Мезанусе часто использовали магнитные камни, которые притягивали или разворачивали железные гвозди, даже не касаясь их. Некоторые врачи считают, что с их помощью можно воздействовать на мысли сумасшедших, если правильно расположить камни на голове.

Кузина кивает:

– Ваше адрианское слово произошло от нашего. Но я сомневаюсь, что камни крови способны излечить безумие. А что касается магии – пусть Катрин все объяснит сама. – Она наклоняется и укладывает лодыжку Симона на мягкий стул, чуть выше уровня кушетки. – Ближайший час держи ее приподнятой. А ты, – она переводит взгляд на меня, – выглядишь так, словно не спала несколько дней.

– Так и есть.

– Тогда тебе тоже стоит прилечь, – говорит она. – С любыми проблемами справляться легче, если встречать их отдохнувшей.

– Обязательно отдохну, – обещаю я. – Но сначала нам с Симоном нужно поговорить.

Зевнув, Афина поворачивается, чтобы уйти.

– Я возвращаюсь в постель. Не вздумайте будить меня до обеда, если только дом не начнет гореть.

Подтащив еще один стул к койке, я опускаюсь на него. Симон молча смотрит в потолок.

– Я сожалею о смерти Жулианы, – шепчу я.

Судорожно вздохнув, он быстро моргает, словно старается сдержать слезы.

– Я подвел ее, – говорит он. – Подвел, как и своего отца. Нужно было позволить стражникам арестовать меня.

– Симон, ты не виноват в ее смерти. Как я не виновата в смерти строителей святилища. – Я лезу в карман, вытаскиваю тонкую прядь волос и кладу ему в руку. – Я нашла их обернутыми вокруг запястья Жулианы.

Он садится и ощупывает волосы, пытаясь определить их длину.

– Это невозможно.

– Они тоже с головы Маргерит, – говорю я. – Это легко определить по длине и цвету. Она заплетала волосы в две толстые косы. Прядь, видимо, из второй. Жулиана умерла от рук убийцы. – Я делаю глубокий вдох. – И это Удэн. Всех этих людей убил он. И именно он убедил твоего отца, что преступник – ты.

* * *

Проснувшись, я понимаю, что моя голова лежит на груди Симона. Нижняя половина тела прижимается к стене, но его правая рука обнимает мои плечи, притягивая к себе. Длинные пальцы медленно перебирают мои волосы, выбившиеся из прически. Я не помню, как уснула, – только то, как начала дрожать от усталости и озноба и как Симон пересадил меня к себе на койку. Она не так широка, чтобы на ней удобно разместились два человека, но определенно помогает то, что его нога все еще лежит на табуретке. Поэтому, хоть тело и ноет, боль в основном вызвана травмами.

– Проснулась? – тихо спрашивает Симон.

– Да, – сознаюсь я. – Но не хочу двигаться.

Симон пожимает вторым плечом:

– Никто и не заставляет.

– Ты хоть немного поспал?

– Нет. Твоя кузина недавно заглядывала сюда, чтобы проведать нас. Вернее, я думаю, что это была она. Я до сих пор ничего не вижу.

Я улыбаюсь в его рубашку, хотя и понимаю, что пора рассказать про магию луны.

– То есть сейчас полдень?

– Думаю, уже несколько часов пополудни.

Сердце замирает от этих слов. Интересно, Афина рассказала Грегору, что я не только вернулась в квартал, но и притащила беглого адрианина? Скорее всего, нет. Узнай он об этом, уже пришел бы сюда и вышвырнул бы обоих за стену.

– О чем думал все это время? – спрашиваю я.

– О том, что неважно, кто убил Жулиану, – отвечает он. – Я подвел ее, как подвел своего отца. Оставил их один на один с чудовищем. Только у отца это был огонь. А у Жулианы – Удэн.

Я приподнимаюсь, чтобы посмотреть на него:

– Симон, ты же не хотел, чтобы так случилось.

– Да, но они все равно погибли.

В дверях возникает Афина.

– О, ты наконец проснулась? – спрашивает она. – У меня есть немного хлеба и тушеного мяса. А еще стоит приготовить вам ванну. – Поморщившись, она разворачивается и уходит.

Мы с Симоном решаем сначала поесть, а потом поговорить. Я так давно не ела,