Коцебу, он был одним из участников посольства. В-третьих, я уверен, что, если бы попросил разрешения на публикацию дневника у его автора, оно не было бы предоставлено, более того, возможно, он был бы недоволен и возмущен моими действиями, чтобы угодить российскому правительству. В-четвертых, детали дневника должны быть известны в Европе, и особенно моим соотечественникам, поскольку они иллюстрируют политику России и дают некоторое представление об амбициозных планах этой страны на севере Азии. В то же время он показывает, как относятся к британцам некоторые их нынешние союзники.

А.П. Ермолов. Художник П. Захаров-Чеченец, 1843

Наиболее важные моменты, как правило, будут изложены собственными словами автора, в то время как не имеющие большого значения будут приведены сокращенно. Чтобы сделать эту часть работы интереснее, я буду иногда приводить замечания Коцебу, Портера и отрывки из писем с Кавказа и Грузии, а также из моего собственного архива, полагая, что таким образом можно будет собрать воедино ряд фактов, которые могут пролить свет на политику России в этом регионе.

Предисловие генерала Ермолова я изложу почти дословно:

«Заключенный с Персией мир в конце 1813 года положил конец продолжительной войне, которая хотя и не была важна для России, но могла, однако же, принять дурной оборот, особенно в то время, как неприятель был в отечестве нашем и Москва в его руках. Счастливый оборот дел наших, изгнание неприятеля из пределов России, понесенное им ужасное поражение и победоносное шествие наших войск через Германию вразумили Персиян, что для их собственного спокойствия надобно искать мира с Россией, а не льстить себя пустою надеждою на приобретение его оружием.

Персия, признав трактатом власть России над покоренными ею провинциями, отправила в Санкт-Петербург Чрезвычайного Посла с поручением убедительно просить нашего Государя Императора о возвращении некоторых из сих провинций.

Посол прибыл во время отсутствия Государя, который, начальствуя армиями вне пределов России, был озабочен успокоением Европы и освобождением ее из-под ига Наполеона.

По возвращении Государя Посол Персидский представил просьбу Шаха и получил ответ, что в доказательство искренней приязни назначаюсь я Послом к Его Величеству Шаху.

Посол выехал из Санкт-Петербурга, а вскоре после него отправился и я. Пробыв короткое время в Грузии, я объехал некоторые пограничные места, дабы удостовериться, можно ли без вреда уступить что-либо Персиянам и допустить изменение границы без ослабления оной!

По сей причине я принужден был замедлить с отъездом моим в Персию».

Здесь можно отметить, что в 1812 году Россия особенно стремилась к миру как с Турцией, так и с Персией, и эта цель, без сомнения, была бы достигнута при содействии британского правительства через наших послов при дворах этих государств. Господин Фрейганч был направлен Россией со специальной миссией ко двору Аббаса-мирзы для заключения мира. В это же время сэр Гор Уисли[252], прибывший из Индии в тот же пункт назначения, тоже хотел содействовать достижению цели своей миссии. «Но, – говорил он, – Аббас-мирза, хорошо осведомленный о вторжении французов в Россию, почувствовал, что это обстоятельство дает ему возможность отклонить все предложения о мире с моим правительством. Он действительно решил предпринять еще один поход в Грузию в надежде таким образом добиться более выгодного мира и, прежде всего, приобрести ту военную славу, о которой он так мечтал. Я достаточно ясно видел, что он был абсолютно уверен в своих способностях и храбрости, а также в мужестве своих сарбазов[253]… Когда Аббас-мирза был полностью разбит русским генералом Котляревским[254], то, должно быть, пожалел, что не заключил договор на условиях, предложенных через меня».

Договор между Персией и Россией был заключен в 1813 году, и первая страна уступила последней провинции, которые должны были оставаться во владении только на ограниченное время в качестве гарантии ратификации будущего договора. «Это была опасная политика по отношению к русским, – писал Уисли, – и персы, и англичане были раздражены». Эти провинции, оказавшись в когтях имперского орла, никогда не предназначались для передачи Персии, и благоприятное изменение дел России вскоре позволило ей принять более высокий и даже диктаторский тон по отношению к Персии, как мы увидим в ходе журнала генерала Ермолова.

Абуль-Хасан-хан[255], персидский посол, личность, хорошо известная во всей Европе, прибыл в Москву, где оставался значительное время из-за отсутствия императора и где получил высочайшее внимание от власти. Говорили, однако, что на самом деле он презирал русских и испытывал к ним непреодолимую неприязнь. Действительно, иногда он демонстрировал это более открыто, чем, казалось, соответствовало его дипломатическому положению, в то время как его пристрастие к англичанам было особо заметным. Он добрался до Петербурга, где я в то время жил, и у меня была возможность увидеть грандиозную процессию вручения подарков персидского шаха императору России. Но главными объектами всеобщего любопытства были удивительные слоны в черно-красных кожаных сапогах, которые были сделаны специально, чтобы уберечь их ноги от холода и снега. Но снег был мягким, и животные в этих огромных сапогах двигались крайне неуклюже. Подарки, лошади, шали и т. п. были приняты в императорском дворце с большой торжественностью, чтобы посол и его свита могли вернуться на Восток с впечатляющими рассказами о великолепии русского двора и величии государя. Но Абуль-Хасан-хана было не так-то легко обмануть, и он остался при своем мнении. Однако он был очень доволен, поскольку цель его миссии была выполнена: император предложил отправить посла в Персию. Если бы этого не произошло, он мог бы потерять голову.

Сделав все необходимые приготовления к отъезду, генерал Ермолов со своей свитой покинул Тифлис 17 апреля 1817 года, посетив богослужение в кафедральном соборе и получив благословение митрополита. Многие принцы и вельможи Грузии провожали его, а некоторые даже добрались до Коды, где он остановился на ночь.

Я не буду следовать за медленным продвижением посла через деревни Эмир-Айвазло, Ах-Керпы, Агзебиюк 18, 19 и 20-го числа. Коцебу рассказывал, что пейзаж близ горы Агзебиюк был настолько прекрасным, что посол, очарованный «этим зрелищем», сказал: «Мы восхищаемся масштабами этого пейзажа, но это лишь часть огромной империи, подчиняющейся власти одного человека».

Продвижение посольства с 20 по 29 апреля проходило через гору Безобдал, селение Каракилис, укрепление Гумры, которое находилось на границе Турции, Персии и России, и Чирпили-караван-сарай. Персы никак не готовились к посольству, поскольку ни они, ни русские не считали этот регион своим. «Здесь, как и во многих других местах, – писал Ермолов, – граница не была обозначена… Карский паша прислал Чиновника поздравить меня с приездом. Написав столь же