девочку. И сейчас она оплакивала прошлую себя, что жила в мире иллюзий, не зная горя и бед. Ей хотелось, чтобы та маленькая Аврора оказалась рядом. Ей хотелось подойти к ней, валявшейся в снегу, обнять и сказать, что она сильная и переживет это. Пообещать, что она познает настоящую любовь и научится заново смеяться. Она никогда не останется одна. Но той девочки давно уже нет, поэтому Аврора обнимала себя за плечи и горько плакала.

Камень в ее перстне ярко мерцал даже под слепящими лучами солнца.

«Все хорошо, Рэндалл, – мысленно обратилась она к тому, кто почувствовал ее боль и теперь точно за нее переживал. – Я должна была прийти сюда, чтобы навсегда отпустить».

За спиной раздался хруст снега, и она испуганно встрепенулась.

– Это я. – Дирк остановился в нескольких метрах от нее. – Я увидел, как ты кралась из замка, не хотел, чтобы оставалась в лесу одна.

– Где-то я это уже слышала, – ответила Аврора, слегка заикаясь от холода и недавних рыданий, а затем отвернулась, чтобы спрятать заплаканное лицо.

– Аврора, нам всем жаль. Очень. Правда. – Дирк сделал шаг вперед, но, видимо заметив, как она напряглась, замер. – Вчера отец всю ночь просидел в кабинете, плакал перед портретом дяди Бьерна и молил о прощении. Ян… служанка была в ужасе, когда увидела, во что он превратил опочивальню. А матушка… Она так остро приняла эту новость. Мы вызвали лекаря. Она пока не хочет верить, ей нужно время.

– У меня этого времени не было, – прошептала Аврора. – На следующий день меня отправили в Арден, и я желала лишь смерти. Но Рэндалл… Он терпеливо ждал, пока я привыкну к нему. Был со мной мягким, ласковым, чутким. Все суеверия про бастардов – такая чушь. Я не знаю никого более благородного и преданного своему народу, чем мой муж. И он нуждается в помощи.

– Сегодня отец говорил с Закарией. Тот представился лидером отряда Рэндалла. Это правда? – Когда Аврора кивнула, Дирк продолжил: – Дядя сказал, что сделает вид, будто принял сторону южан, но на Совете поддержит Рэндалла и, если потребуется, пришлет войско.

Аврора подняла голову и, увидев, с какой неподдельной любовью смотрит на нее Дирк, снова заплакала. Ее тело уже тряслось от холода, но сил подняться с земли не было.

Дирк подошел, опустился рядом и крепко обнял.

– Я не хотела, чтобы все так случилось, – всхлипнула Аврора. – Не хотела быть причиной разлада в нашей семье.

– Виноват во всем лишь один человек. И это не ты. – Голос Дирка странно дрожал, и Аврора поняла, что он тоже плачет. Оплакивает воспоминания о брате, которые были осквернены ужасной правдой. Но она знала, что он выдержит это испытание, потому что, в отличие от той девочки Авроры, он был не один.

И она теперь тоже не одна.

Глава 34

После разговора с царем Дайном, на котором они обсудили предстоящий Великий Совет и роль Севера в нем, Закария отправился в город. Он снова надел плащ с капюшоном, чтобы не привлекать своей внешностью лишнего внимания.

Тина рассказывала, что мужчины-северяне не украшают себя серьгами и татуировками, но он даже не подумал снимать стальные кольца из-за чужого мнения. Лишь однажды он готов был отказаться от традиционных украшений народа Востока. Ради одного человека. Ради Тины. Но тогда она сказала, что они ей нравятся.

Закария очень скучал по жене и сыну. Он не видел их почти два месяца и даже боялся представить, как за это время подрос Изану. Наверное, он уже научился говорить новые слова, стал проворнее и шустрее. А Тина… Закария отдал бы все на свете, лишь бы оказаться рядом с ней, прижать ее к своей груди и осыпать поцелуями прекрасное лицо. От мыслей о ее сладких губах в груди сразу стало жарко.

На самом деле Закария мог бы отправить в Колдхейм одного из своих солдат и поехать в Деревню Предков к семье. Но княжна Аврора верно догадалась: он находился здесь не только из-за нее.

Его привели на Север личные мотивы.

И именно из-за них он сейчас блуждал по улочкам северной столицы. Вот он – рыбацкий переулок и старый саманный домик с двустворчатыми дверьми и резными синими ставнями на окнах. Когда-то здесь жила Тина. Старшая дочь городского лекаря Стира Эйнара. Бедняками они не были, но и жили несладко. Тина как-то рассказывала, что в одну из зим они с младшей сестрой носили одну обувь на двоих, потому что на вторую пару денег не хватало.

Каков же был гнев Закарии, когда он нашел их дом, но его новый хозяин сообщил, что шесть лет назад Эйнары переехали ближе к центральной площади. Он догадывался, откуда у них появились деньги на новое жилище. А его бедная Тина даже не знала, что родные переехали, ведь, по ее словам, они оборвали с ней связь, будто у них вовсе не было старшей дочери. Ее младшим сестрам сказали, что Тина умерла от зимней хвори.

Закария быстро отыскал, куда переселилась семья лекаря, – в добротный каменный дом с красной черепичной крышей, массивной дубовой дверью и небольшим двориком, усаженным молодыми елками. Возле крыльца, припорошенного утренним снегом (очевидно, хозяева еще не выходили на улицу), стояла деревянная будка, в которой, громко сопя, спал сторожевой пес с черно-белой мордой.

Закария бесшумно отворил калитку, тихой поступью миновал двор и поднялся на крыльцо. Озябшей от холода рукой несколько раз постучал в дверь, уверенно и громко. Пес в конуре недовольно заворочался, лениво гавкнул пару раз и снова уснул. Закария постучал снова и благодаря острому слуху уловил за дверью шаркающие шаги.

Менее чем через минуту дверь открыли. На пороге показалась высокая худая женщина в длинном шерстяном платье. Она была очень похожа на Тину: только ее волосы были светлее и тронуты первой сединой, а глаза не лучились искренностью и добротой.

– Я ищу Стира Эйнара, – вместо приветствия сказал Закария.

– Кто вы?

Он откинул капюшон, и женщина скривила губы, признав в нем чужеземца.

– Мой супруг лечит только горожан, приезжие обычно обращаются к портовому лекарю.

– Мне нужен Стир Эйнар, – повторил Закария. – Он дома?

Женщина смерила его недовольным взглядом, будто раздумывая, стоит ли заставить наглого чужака убраться или же столкнуть его с крыльца. Видимо, она выбрала первый вариант и уже открыла рот, но ее прервал мужской голос из глубины дома. Он крикнул что-то на северном наречии, который Закария совсем не знал,