что Закарии не выстоять против всех в одиночку.

Время пришло.

– Дядя! – крикнула она и выставила вперед руку, а в другой сжала кинжал. Она втянула побольше воздуха и постаралась говорить ровным тоном: – Призываю тебя законами Севера, кровью рода Йоран и памятью о моем отце! Внемли зову моему и прояви мудрость и справедливость! Я, княжна Севера Аврора, дочь Бьерна из семьи Йоран, требую семейного суда!

Она полоснула кинжалом ладонь, позволяя крови пролиться на устланный волчьей шкурой пол.

Дайн ошарашенно уставился на ее порезанную руку.

Суд царской семьи – древний обычай северян. Представителя правящей династии может судить только обладатель царской крови. В таких случаях палачом должен выступать тот, кто выносит приговор. Поэтому, если Аврору признают виновной в совершенных преступлениях, то дядя Дайн будет обязан лично казнить ее. Ту, кого поклялся перед родным братом защищать ценой своей жизни. Аврора знала, что сильнее родных сыновей он любил лишь одного человека – младшего брата, который погиб в бою, защищая своего царя.

– Ну же, дядя, неужели ты откажешь в единственной просьбе той, кого поклялся растить как родную дочь?

Грудь Дайна тяжело вздымалась, а лицо побледнело.

– Тина ни в чем не виновата, дядя. Рэндалл хотел защитить меня. Это я убила Герольда.

Глава 33

Аврору привели в зал, где судили только государственных изменников, поэтому в этой части замка она бывала крайне редко.

Здесь собралась вся семья Йоран. Дядя сидел на троне, позади него, по правую руку, стояла тетушка Ария, а в нижней части помоста выстроились сыновья. Когда Аврора проходила мимо, тетушка в отвращении скривила лицо и сплюнула себе под ноги. Какова же была сила ненависти убитой горем царицы, раз она позволила себе столь нелестный жест.

Аврора внутренне сжалась, но не позволила себе показать чувства. Она гордо вздернула подбородок и прошла мимо братьев. Она молилась про себя, умоляя Единого дать ей сил, чтобы выдержать полный разочарования взгляд Дирка, не обращать внимания на каменную маску холодного безразличия на лице Кая, не замечать понуренной головы Яна и сжатых кулаков Кира.

Из посторонних людей, не относившихся к семейству Йоран, здесь был только Закария.

– Аврора, дочь Бьерна, – громогласно объявил Дайн, – ты обвиняешься в братоубийстве, цареубийстве и измене родине! Ты признаешь свою вину?

Аврора стояла перед своей семьей, стараясь выровнять дыхание.

Она давно готовилась к этому разговору и в глубине души верила, что он будет проходить при других обстоятельствах. Где-то в самых безумных мечтах она надеялась, что дядя Дайн сгребет ее в крепкие уютные объятия, как делал в ее далеком детстве, и спросит, кто посмел обидеть его любимую дочку. Аврора представляла, как, умываясь горькими слезами, расскажет ему все без утайки, а он поймет ее, простит, признает вину перед ней и перед всеми девушками, которым причинил вред его сын.

Но вот сейчас Аврора была здесь, на Севере. Стояла перед грозным царем, словно преступница, и мысленно благодарила за то, что на нее хотя бы не надели кандалы.

Признавала ли она вину? Да. Несомненно. Она не имела права вершить самосуд и отбирать чужую жизнь.

Жалела ли она о том, что сделала? Нет. Скольких бы еще девушек сломил Герольд, останься он в живых?

Хотелось ли ей все изменить? О да. Аврора отчаянно желала повернуть время вспять и рассказать все сразу, как вернулась из леса. Теперь-то она знала, что Рэндалл бы поверил ей и сделал все, чтобы защитить и забрать с собой в Арден. Она бы не переживала свое горе в одиночку. Вот только она до сих пор не знала, хватило бы у нее духу рассказать правду сразу. Признаться в своем позоре? Ведь даже царю Дайну недоставало смелости поведать семье и тем более народу, что он воспитал чудовище.

Аврора сделала глубокий вдох, досчитала до пяти, а потом медленно выдохнула и подняла голову.

– А вы, мой царь, признаете свою вину?

Дайн еще сильнее нахмурился, а тетушка Ария раздула ноздри от злости. Авроре казалось, что она отчетливо слышит ее прерывистое от едва сдерживаемого гнева дыхание.

– Какую вину? – спросил дядя, и в его голосе послышалось недоумение.

Аврора повернулась к Закарии, и тот едва заметно кивнул в знак молчаливой поддержки. Он выглядел невозмутимо, будто им не грозила сейчас смертельная опасность, и это придало ей крошечную уверенность, что еще не все потеряно, что они выиграют эту сложную битву. Но все зависело только от нее.

– Признаете ли вы свою вину в том, что пренебрегли законами нашего царства и закрыли глаза на вопиющие преступления родной крови?

Дайн стиснул челюсть, отчего его длинная борода дрогнула.

– Я буду судить тебя по всей строгости наших обычаев, даже несмотря на то, что люблю как родную дочь.

Слова ужалили в самое сердце. Аврора подняла на него взгляд, полный боли от невысказанных обид.

– Я не о себе, дядя, а о твоем сыне. О Герольде.

– Да как ты смеешь? – взорвалась Ария, подавшись вперед, но дядя схватил ее за запястье. – Ты убила собственного брата!

Аврора зажмурилась и с трудом сдержала порыв обнять себя руками, чтобы защититься от лютого холода в тоне Арии. Как будто царица Севера призвала в зал суда саму вьюгу, чтобы та заковала Аврору в ледяную темницу. Это ощущение усиливал поднявшийся на улице ветер. Он завывал в дымоходной трубе, проникал в зал через тонкие щели и заставлял огонь сотен свечей в канделябрах на потолке волнительно трепыхаться.

– О чем ты говоришь? – ровным тоном спросил Дайн.

– Не делай вид, что ничего не понимаешь. Твой сын обесчестил мою служанку Тину. Ведь поэтому ты обвинил в убийстве именно ее.

Аврора снова покосилась на Закарию, но тот продолжал неподвижно стоять. Однако она готова была поклясться, что нутром чувствовала исходящие от него волны гнева и ненависти.

Кай и Дирк переглянулись друг с другом, но она не смогла понять, что значат их взгляды. Ян впервые посмотрел на нее полными слез глазами, но они также горели ненавистью, отчего Аврора чуть не отшатнулась. А Кир продолжал сжимать кулаки.

– Ты лжешь! – выплюнула Ария. – Мой сын отверг влюбленную в него служанку, и она решила ему отомстить. А ты оказалась с ней в сговоре. Предательница и убийца!

Аврора услышала тихий вздох Закарии. На его шее вздулась и запульсировала вена.

– Я не лгу. Ведь так, дядя? – Она даже не посмотрела на тетушку. Она вела молчаливый диалог с Дайном и впервые распознала в его глазах тень вины.

– Неправда. Мой сын не стал