которую давно никто не посещает. Уже четыре месяца бедняжка мучается там от тяжелой беременности, а король ее ни разу не навестил. У нее нет ни одного шанса выжить, потому что Стефан решил, что ему жизненно необходимо заполучить мое наследство. – Адалина уперлась локтями в колени, спрятав лицо в ладонях. – Я стану причиной смерти невинной женщины. А потом умру сама, как только рожу наследника Его ублюдочному Величеству.

– Ты слишком умна, чтобы просто умереть. Соблазни Стефана, сделай своей марионеткой и будешь править всем Западом, – с прохладой отозвался Тристан, на что Адалина усмехнулась и, убрав руки от лица, покачала головой.

– Ты и без меня знаешь, кому принадлежит сердце Стефана. У меня нет ни единого шанса. Да и не нужны мне корона и власть. Лучше быть обычной крестьянкой, но свободной, чем жить в этом дворце, как в тюрьме, и каждый день в страхе ждать смертного приговора.

Тристан нахмурился, взвешивая все «за» и «против». Адалина могла врать ему, но он почему-то ей верил. Потому что все еще видел в ней ту девочку, которая так искренне умоляла его помочь сестре. Видел, что за гордой осанкой и надменным выражением лица прячется глубоко несчастная и одинокая девушка. Такая же, как и он сам.

– Знаешь, почему никто из аристократии Великого Материка до сих пор не знает, кто стоит во главе «Черной розы»? – спросил Тристан.

Адалина вопросительно склонила голову.

За окном подул ветер, и порыв холодного воздуха, проскользнувший сквозь щель в оконной раме, всколыхнул локоны вокруг ее лица. По стеклу забарабанил дождь.

– Кроме разведчиков и доносчиков в гильдии есть каратели. Они следят, чтобы никто не посмел предать наш орден. И карают они похуже королевских палачей. – Тристан отчеканил каждое слово, чтобы они прочно засели в прелестной головке Адалины. – Я помогу, но если вздумаешь предать меня, то подвергнешься самой страшной каре. Это я тебе обещаю.

Она серьезно кивнула и протянула тонкую ладонь. Не успел Тристан поразиться нежности ее кожи, как услышал доносящиеся из коридора шаги.

Лицо Адалины изменилось от испуга.

– Кто-то идет! – в панике прошептала она и, прикусив губу, стала осматривать комнату с поломанной ветхой мебелью в поиске укрытия. – Если меня здесь увидят, да еще и с тобой, мне конец!

Шаги становились все громче, и Тристан был уверен, что кто-то идет прямо сюда. Если его застукают с фавориткой короля, возникнет куча неприятностей.

Он внимательно посмотрел на Адалину. Она почему-то развернулась к окну и сжала ручку, словно собиралась открыть его. Платье для прислуги было явно ей велико и скрывало тонкий стан, коса растрепалась. Вряд ли кто узнает ее, если не увидит лица.

Тристан схватил ее за запястье.

– Мне нужно убираться отсюда, – прошипела она, в панике пытаясь высвободить руку.

– Через окно? – скептически спросил Тристан.

Шаги раздались прямо под дверью.

Он дернул Адалину на себя и рывком усадил на колени.

– Доверься мне, у тебя нет другого выхода, как и у меня.

Она широко открыла глаза и разомкнула губы, как будто хотела что-то спросить, но не успела.

Тристан накрыл их своим ртом.

Сначала она замерла как вкопанная, но, услышав скрип открывающейся двери, сразу ответила на поцелуй. У них оставались считаные секунды, прежде чем вошедший обойдет завалы поломанной мебели и увидит их. А до этого Тристан должен сделать все, чтобы они с Адалиной напоминали парочку, которой просто захотелось уединиться и утолить похоть.

Он резко потянул рубашку за ворот, так что несколько пуговиц с жалобным треском оторвались от ткани. Адалина поняла его намерения и запустила руку под рубашку. Тристан же задрал подол ее платья и под ритм тихих шагов по пыльному полу заскользил ладонью по бархатистой коже стройного бедра. Она выдохнула ему в рот с тихим, едва различимым стоном, и он тут же углубил поцелуй. Он мог не делать этого – необязательно заходить так далеко, чтобы сыграть роль любовников. Но Тристан был словно околдован сладостью ее губ. Горло жгло от необъяснимой жажды, которая лишь усилилась, когда Адалина, переняв инициативу, скользнула языком ему в рот. Тристан стремительно провел ладонью по ягодице. Другой рукой он гладил ее лицо, очерчивал скулу, чувствовал горячую пульсацию на длинной хрупкой шее. В груди стало жарко и тесно. Всего на короткий миг он забыл, что поцелуй – просто спектакль для случайного свидетеля.

В чувство его привел голос, явно принадлежавший пожилому мужчине:

– Что вы тут устроили?

Адалина напряглась.

Тристан вытащил руку из-под платья, поправил подол платья и обхватил за талию так крепко, словно собирался защищать ее от незнакомца ценой своей жизни. Он прервал поцелуй и прижал ее голову к своему плечу, чтобы она спрятала лицо. Он ощущал ее прерывистое тяжелое дыхание на коже и с трудом сдерживался, чтобы не закатить глаза от удовольствия.

– Кто вы такие, бесстыдники? – возмутился старик, и Тристан смерил его надменным взглядом. Судя по простой одежде и стулу с поломанной спинкой в руках, он явно был из прислуги и пришел по делам, а не в попытках выследить кого-то.

Тристан пошевелил пальцами руки, лежавшей на спине Адалины, чтобы мужчина увидел перстни с драгоценными камнями.

– У тебя со зрением плохо, дедуля? Не видишь, с кем говоришь? – Его голос сочился ядом.

Мужчина прищурился и сделал один шаг вперед. На его лице проступило понимание, которое резко сменилось испугом.

– Принц Тристан? Простите мою грубость, я вас не признал. Прошу, не наказывайте меня. – Он со страхом таращился то на лицо Тристана, то на девушку, сидящую у него на коленях.

Тристан крепче обнял Адалину, чье учащенное сердцебиение он слышал так же отчетливо, как и свое собственное. Она провела рукой по его шее и зарылась пальцами в волосы. Губами скользнула по скуле и, приблизившись к уху, едва слышно шепнула:

– Прогони его. – А потом уткнулась лицом в изгиб шеи и стала целовать его так медленно и упоительно, что мысли Тристана спутались. На мгновение он даже забыл, что она просто играет роль.

– Убирайся, старик, пока я добрый! – выплюнул он с презрением, а затем, давая понять, что разговор окончен, ослабил завязки на вороте Адалины, демонстративно оголив ее плечо, и начал самозабвенно облизывать гладкую, непозволительно сладкую кожу.

Даже в тусклом свете луны было видно, как старик побагровел от стыда. Он с грохотом выронил стул, суетливо откланялся и выбежал из комнаты.

Адалина немедленно подняла голову. Ее плечи и грудь учащенно вздымались, пока она отчаянно пыталась выровнять дыхание. Тристан аккуратно, стараясь не касаться ее кожи, поправил плечико платья