Шрифт:
Закладка:
Действительно, не коммунистический. В брифинге Эллингстона от имени советского правительства подчеркивалась особенность НЭПа, которая с особой силой поразила работников по оказанию помощи: почти полный отказ большевиков от так называемых бедных крестьян, которых они защищали после «Красного Октября» как «авангард партии» в сельской местности. В те героические дни их называли деревенским «пролетариатом», союзниками советской власти в классовой войне против «капиталистических» крестьян, или кулаков — этот эластичный ярлык, применяемый по мере необходимости ко всем без исключения зажиточным или непокорным крестьянам. С введением НЭПа аграрная политика большевиков перешла к негласной ставке на этих самых кулаков, которые сейчас рассматриваются как лучшая надежда на возрождение сельского хозяйства.
Практические последствия нового консерватизма впервые стали очевидны работникам благотворительной организации во время весенней раздачи семян 1922 года, когда Москва распорядилась, чтобы семена были доставлены зажиточным крестьянам, на которых можно было рассчитывать при их посадке. Как заметил Сомервилл из Симбирска, «Даже коммунистическое государство оказывается вынужденным, в конце концов, вернуть к жизни истину, однажды сказанную: «Тому, кто имеет, это будет дано»».Сомервилл отметил, что крестьяне, которые пережили голод невредимыми, были теми, кто до Революции был бережливым, трудолюбивым человеком. «Этот урок не был полностью усвоен тем менее состоятельным классом, который воспринял Революцию как ниспосланную небом возможность жить, не работая, и, став основой государственной поддержки в деревнях, проводил время, посещая собрания, грабя дома помещиков и производя реквизиции у более состоятельных крестьян».
Несмотря на острую нехватку тяглового скота, власти отказались оказывать давление на состоятельных крестьян, чтобы те предоставили своих лошадей для перевозки зерна и других продовольственных товаров в деревни. Правительство также не было склонно использовать имеющееся у него зерно для оплаты таких услуг, даже несмотря на то, что наибольшую выгоду получали крестьяне-«пролетарии», которые совсем недавно служили в большевистских реквизиционных отрядах. В результате доставка продовольствия часто задерживалась, что приводило к тому, что один из работников гуманитарной помощи назвал «странной аномалией», когда «буржуазная» АРА выступала на стороне деревенского «пролетариата» против большевиков. Американцы призывали правительственных чиновников снова давить на богатых, в то время как коммунистические чиновники защищали свое право создать класс сильных крестьян.
Фишер заметил в мае 1923 года, что «бедняги, которых коммунисты впервые собрали для выполнения своей грязной работы, теперь остались ни с чем и, конечно, ничего не могут с этим поделать. Кулаки всегда говорили, что бедные крестьяне — это никчемный народ, которому лучше умереть, и теперь, похоже, коммунисты пришли к той же точке зрения».
Сомервилл уловил новый дух времени: «Появилось слово: «Каждый сам за себя, а дьяволу достанется самое последнее».
Итогом арабо-советского спора по поводу экспорта зерна стало то, что Гувер решил отказаться от любой идеи обращения за финансовыми средствами и отказаться от расширения программы помощи взрослым. Однако, основываясь на рекомендации Хаскелл, российскому подразделению было разрешено увеличить количество прикормок в течение зимы до трех миллионов детей и больных взрослых. Это решение устранило препятствие, которое угрожало сорвать всю миссию, но на этом неприятности не закончились.
Хотя Хаскелл успешно отразил попытку Ландера нансенизировать АРА в октябре 1922 года, «Боло не так легко победить», как выразился Эллингстон. Советское вмешательство заметно усилилось после того, как Хаскелл покинул Москву в конце ноября с продолжительным визитом в Соединенные Штаты. То, чего им не удалось добиться превентивно в октябре, большевики теперь стремились победить с помощью того, что исполняющий обязанности директора Куинн назвал «непрямыми действиями». Все началось с того, что Ландер сообщил Куинну, что количество железнодорожных вагонов, находящихся в личном распоряжении американцев, будет сокращено с тринадцати до пяти, что АРА придется платить за использование своих московских домов для персонала и что правительство больше не будет выплачивать зарплату российским сотрудникам, занятым в инспекционной работе. Куинн сослался на Рижское соглашение, но Ландер категорически заявил, что у него недостаточно денег для оплаты операций по оказанию помощи. Почему АРА не могла просто передать свои запасы правительству для распределения?
Сообщая об этом 28 декабря в нью-йоркский офис, куда Браун и лондонская штаб-квартира были переведены месяцем ранее, Куинн утверждал, что большевики просто использовали заявление о банкротстве как уловку для получения контроля над операциями АРА. Он рекомендовал твердо придерживаться Рижского соглашения. Предоставление концессий, по его словам, было бы «очень неудовлетворительной политикой».
31 декабря на совместном заседании Последгола и делегатов Десятого Всероссийского съезда Советов много говорилось о том, что ценность американской помощи не стоила затрат правительства на операции АРА. Как сообщалось в «Правде» 3 января, это собрание рекомендовало приложить усилия для закрытия американских кухонь и соответствующим образом пересмотреть Рижское соглашение. На следующий день Куинн телеграфировал в Нью-Йорк в связи с этим растущим давлением: «мы заставили правительство, использующее экономику как оружие, контролировать наше питание».
Куинн встретился с Ландером и объяснил ему, что 31 процент продуктов питания АРА уже распределяется по больницам и другим государственным учреждениям и что продолжающееся расширение американской помощи может осуществляться только через открытые кухни, поскольку в наиболее нуждающихся деревнях, как правило, нет созданных учреждений для этой цели. Куинн также указал, что сумма средств, полученных АРА от центрального правительства, составляла менее половины от того, что само российское подразделение выплатило своим местным сотрудникам, заработная плата которых, согласно Рижскому соглашению, должна была полностью выплачиваться советскими властями. Затем он привел цифры, доказывающие, что общие расходы правительства Казани, связанные с АРА, за предыдущий год — за вычетом транспортных расходов, которые были бы одинаковыми независимо от того, какое агентство доставляло продовольствие, — составили всего 3 процента от стоимости американской помощи. В Симбирске в сентябре 1922 года этот показатель составлял 2,3 процента. На чем, задался вопросом Куинн, советское правительство основывало свой недавний вывод о том, что его доля в расходах на американскую помощь была чрезмерной?
Обратившись прямо к источнику, Ландер продюсировал Романа Уэллера, в прошлом одного из лучших исполнителей Эйдука в Симбирске, а ныне ассистента в Последгол. Уэллер установил, что расходы правительства Самарской области на операции по оказанию помощи американцам составили 33 процента от стоимости самой фактической помощи. Именно на основе этой цифры совместная сессия Последгола и Съезда Советов призвала к отмене Рижского соглашения.
Куинн сообщил многообещающему советскому статистику, что тот где-то допустил ошибку. Вместе они поработали над математикой и, о чудо, пришли к цифре 3,3 процента, тогда как собственные 33 процента Уэллера были получены из-за неправильно поставленной десятичной точки.
Говорят, что Уэллер «сильно извинился», но в любом случае все упражнение вряд ли имело
