— хладнокровно осведомился отец Виллем и что-то сделал с заломленной назад рукой Марицы, отчего та вновь крикнула — надрывно, не играя, с настоящей болью. — Кто знает, маэстро? Укажите нам его. Этот лич — убийца и негодяй. На нём кровь множества людей и погубленные души тех, кого он чернокнижием поставил себе на службу. Зачем вам, честному волшебнику, его выгораживать? Вы богаты, уважаемы, осыпаны благоволениями его милости виконта. Зачем рисковать всем этим? Для чего?..

— Отпустите мою девочку…

— Охотно отпущу. Кто она вам? Дочка, внучка, племянница?..

— Неважно. Просто отпустите!.. Я буду, буду говорить!..

— Прекрасное и мудро решение, маэстро. Помните, что властью, данной мне Святой Конгрегацией, я имею право отпускать грехи и единолично решать, насколько злоумышленник раскаялся в своих деяниях. Расскажите нам всё, без утайки — и мы исчезнем из вашей жизни. Навсегда.

Мэтр тяжело вздохнул. Сморгнул слезу.

— Как звали этого колдуна при жизни, я не знаю…

…— Прекрасно, маэстро, просто прекрасно. Видите, как всё просто? Понимаю вас — Церковь учит нас понимать всех, даже самых закоренелых грешников — и, если вы сказали правду, грех ваш будет вам отпущен.

Они шли втроём — Марицу монах, как и обещал, оставил в особняке мэтра Гольдони. Старик-чародей кряхтел, пыхтел, поминутно озирался и дрожал крупной дрожью.

— Понимаю, понимаю, — успокоительно журчал отец Виллем. — Хотелось грешить плотью с молоденькой, что ж, прискорбно, но — слабы люди, нетверды в вере, вот и уловляют их… Значит, лич пообещал эликсир, полностью возвращающий мужскую силу?

— Пообещал, проклятый… — заныл маэстро.

— И исполнил.

— Исполнил…

— И даже, наверное, запас оного нечестивого снадобья остался?

— Остался… — весь дрожа, признался чародей.

— Вот и хорошо, — ласково сказал монах. — Помоги нам, маэстро, и Святая Конгрегация сочтёт твои прегрешения яко небывшие. Значит, лича интересовали твои изыскания на предмет неких артефактов, каковые ты должен был доставить к нему в логово?

— Точно так, святой отец, — мелко закивал чародей. — Но… артефакты эти один смех, а не артефакты, так, пустяки…

— Сударь некромаг, он говорит правду?

Фесс молча кивнул. Монах был ему неприятен — он ведь и в самом деле стал бы пытать эту девчонку. Нет, ритуальное мучительство было, как мы помним, коньком дуотта Даэнура, декана факультета малефицистики, но всё-таки, всё-таки…

— А зачем же тогда личу потребовались эти безделушки?

— Не ведаю, святой отец, еt adiuravi in Deo, клянусь Господом!

— А не приходилось ли тебе бывать в Городе греха, маэстро?

Тут старикан затрясся уже весь, едва не теряя длинноносые туфли.

— Что ты, что ты, святой отец?! Да что ж ты такое говоришь?!..

— Нет-нет, ничего, ничего. А знакомы ли тебе ритуалы, что этот лич творил в своём логове?

— Нет! Нет! — выпалил маэстро со всей поспешностью. — Не знакомы, совершенно не знакомы! Я всего лишь добывал по требованию лича различные ингредиенты, в том числе и те, что потребны были для, гм, моего эликсира…

— И больше ничего?

— Ничего, клянусь!..

— И не видел никогда доставленных в его нору юных дев? — вдруг спросил Фесс.

— Нет! Нет! Никаких дев, et coniugi castae Domini!

— Ага. Ну, тогда идём дальше.

— Ку-куда?

— Никуда. В один весьма тихий и приличный трактир.

…Дева Этиа на сей раз встретила их одетая и скромно забившаяся в уголок. Рыцарь Конрад кинулся к некроманту, словно к давно утерянному и вот нашедшемуся старшему брату.

— Тихо, тихо! Потом все расспросы и объяснения. Дева Этиа, соблаговоли спуститься со мной, но только тихо…

— Да. Да, это он. Его голос, я уверена! — щеки девы Этии раскраснелись, глаза грозно сверкали. — Несколько раз повторили — я не сомневаюсь!..

Фесс молча кивнул. Отправив трепетную деву обратно на попечение несколько застоявшегося Конрада, некромант вернулся в трактирную залу. Незаметно дал знак отцу Виллему.

— Что ж, сударь мой, маэстро Гольдони, — монах поднялся. — Ты споспешествовал зловредному личу в богомерзких его деяниях и не был полностью искренен со Святой Конгрегацией!

— Был! Был! Полностью был! — заторопился маэстро.

— Да? Как насчёт вашего последнего свидания с личем? Когда оно имело место? Где? При каких обстоятельствах?

— А-а-а… э-э-э…

— У нас имеется свидетель, способный оживить вашу память, мэтр.

— К-какой свидетель?

— Девушка, — улыбке отца Виллема позавидовал бы любой жадный до живой плоти мертвяк. — Та самая, которую лич пытал в своих застенках. К счастью, она выжила и дала показания Святой Конгрегации. А теперь и опознала вас, достопочтенный маэстро. Этого достаточно для церковного суда, сударь.

Маэстро сглотнул, на глазах покрываясь пóтом.

— Но — как я уже сказал — целью нашей является не грешник покаранный, но грешник раскаявшийся. Путь это долгий и трудный. Грехи висят, подобно гирям; стряхните их, маэстро, докончите свою повесть.

— Я, я… — прохрипел старик, — я боюсь. Боюсь его …

— Святая Конгрегация может предложить надёжное убежище.

— Нет! Нет надёжных убежищ! — вдруг взорвался мэтр Гольдони, едва не хватая монаха за грудки. — Он всюду проберется! Везде проникнет!.. Вы не понимаете, вы оба! Это не просто колдун! Это… это тварь Хаоса!..

— И вы, маэстро, столкнувшись с оной, никому ничего не сообщили? — на отца Виллема это впечатления не произвело.

— Я, я… — сник чародей, — я тогда не понимал… не осознавал… и потом… я боялся… и… и он держал слово…

— И вы, почтенный мэтр, смогли в полной мере вкусить прелестей огненновласой Марицы.

— Увы, увы мне! — запричитал маэстро. — Но… но что вы теперь от меня хотите?

— Хотим, — внезапно вступил некромант, — чтобы вы, мэтр, объяснили бы нам, для чего личу потребовались от вас эти слабенькие, как вы утверждаете, артефакты. Покажите, как они использовались, для чего?.. если вы скажете, что были просто курьером, я никогда не поверю. «Слабенькие артефакты» нетрудно купить. Для этого не нужен один из лучших