лидера в достижении целей, которых он не преследовал. Оценка достижений, основанная на стандарте эффективности, должна принимать за стандарт цели и ценности самого лидера и оценивать его эффективность в достижении этих целей. Именно такой подход я применяю в последних главах этой книги. Насколько хорошо Горбачев и Ельцин проявили себя как лидеры в достижении поставленных ими целей?

Такой подход необязательно предполагает одобрение целей лидера. Наблюдатель, который не согласен с его целями, тем не менее может неохотно согласиться, что тот был весьма эффективен в их достижении. И наоборот, наблюдатель, согласный с целями, может с грустью признать, что лидер оказался неэффективен в их достижении. Перечислим оставшиеся возможности: наблюдатель может не соглашаться с целями и отмечать неэффективность лидера в их достижении, или же наблюдатель может соглашаться с целями и отмечать эффективность лидера в их достижении.

За эффективность обычно приходится платить. Лидеры могут достичь своих целей высокой или низкой ценой по сравнению с другими ценностями. Сталин – очевидный тому пример. Он создал военную и промышленную мощь страны ценой огромных людских и экономических потерь. Таким образом, оценка лидерства будет зависеть от цены, которую приходится платить за достижение цели. Лидеры, которые достигают своих целей с низкими издержками по сравнению со смежными ценностями, могут считаться более эффективными, чем те, кто устанавливает очень высокую цену за достижение цели.

Однако из этого не следует, что наблюдатели назовут таких лидеров «великими». Такие характеристики больше зависят от ценностей наблюдателя. Если мы глубоко дорожим ценностями, принесенными в жертву ради достижения цели – такими как миллионы человеческих жизней, принесенных в жертву Сталиным, – то следует признать, что Сталин был эффективным, но мерзким лидером, который достиг своих целей неприемлемой ценой. Применяя такой подход к недавнему времени, можно признать, что Ельцин был эффективен в поддержании территориального единства Российской Федерации, но при этом осудить его за ту цену, которую он был готов заплатить за достижение этой цели, развязав две чеченские войны. Или, по аналогичной логике, можно высоко оценить Горбачева за достижение его целей – либерализации и демократизации, – но осудить его (если есть такое желание) за готовность сделать это за счет распада Советского Союза.

Неудивительно, что те, кто наиболее громко осуждает руководство Ельцина, также склонны считать социальные и человеческие издержки его политики огромными. Они к тому же утверждают, что эти издержки (например, сокращение продолжительности жизни российских мужчин и женщин) стали прямым результатом его политики, то есть издержками, которых в отсутствие его политики не было бы [Hough 2001; Reddaway, Glinski 2001]. Точно так же наиболее активные критики Горбачева, как правило, принадлежат к тем, кто больше всего ценит советскую систему, СССР и / или статус великой державы и возлагает прямую ответственность на Горбачева как причину утраты этих ценностей[409]. Иначе говоря, цена достижения цели оказывается приемлема или неприемлема в соответствии со шкалой ценностей наблюдателя. Это подходящий стандарт для оценочного анализа, хоть при нем и не удается избежать некоторой нормативной составляющей. Но вопрос не поддается разрешению путем сбора доказательств. Следовательно, в социально-научном подходе к оценке лидерства логично будет задать другой набор вопросов: какова была альтернатива? Насколько эффективны были бы альтернативные стратегии в достижении целей при более низких издержках?

Неизбежность контрфактуальности

Лидеры и их сторонники часто защищаются от критики издержек своей политики, ссылаясь на понятие непреодолимых ограничений. Подразумевается, что продвижение или защита заветных ценностей не могли быть достигнуты другими средствами. Это утверждение контрфактуально. Так, В. М. Молотов, один из ведущих членов Политбюро при Сталине, назвал человеческие и экономические издержки сталинской политики «достойной сожаления необходимостью». Во многих странах упертые сталинисты отвергали критику в адрес сталинизма, говоря, что «нельзя приготовить яичницу, не разбив яиц»[410]. Горбачев и его сторонники пытались парировать критику партийных консерваторов, утверждая, что «альтернативы нет» и «иного не дано». Защитники политики Ельцина в Чечне утверждали, что даже Аврааму Линкольну пришлось вести кровавую гражданскую войну, чтобы сплотить Соединенные Штаты. Защитники неолиберальной макроэкономической политики Ельцина часто утверждали, что альтернативы предпочтительной для них политике не «сработают».

Во всех этих случаях противоречия фактам обычно подкрепляются претензиями на теоретическое подтверждение. Сталин использовал теорию государственного строительства, национального строительства и экономического развития во враждебном международном окружении, которая, казалось, резко сужала набор политических стратегий и тактик, способных оказаться эффективными в таких условиях. Защитники Горбачева полагали, что только политика, разрушающая иммунитет партийно-государственной элиты, может преодолеть системную стагнацию, присущую старому режиму. Защитники Ельцина утверждали, что даже в демократических системах для предотвращения вооруженного сепаратизма необходима сила. Неолиберальные советники Ельцина аналогичным образом говорили, что «шоковая терапия» представляет собой единственную жизнеспособную стратегию перехода от командной экономики к рыночной.

И критики, и защитники Горбачева и Ельцина часто прибегают к аргументации не теоретического характера, а основанной на эмпирической оценке интеллектуальной доступности, политической осуществимости и практической реализации альтернативной политики в данном историческом контексте. Так, когда люди критикуют Горбачева за то, что он не продвигал экономическую реформу в китайском стиле и не провел на раннем этапе пребывания на посту радикальную реформу ценообразования [Hough 1997], его защитники утверждают, что он был совсем не уверен в том, сработают ли китайские реформы в советских условиях, и испытывал сомнения в отношении совместимости либерализации цен с политической стабильностью [Breslauer 1989]. Когда Ельцина осуждают за проведение в январе 1992 года неолиберальной политики [Reddaway, Glinski 2001], его защитники настаивают, что в конкретных экономических обстоятельствах того времени альтернативная политика привела бы к финансовому и экономическому коллапсу с еще более ужасными последствиями [Aslund 1995; Shleifer, Treisman 2000]. А когда Ельцина критикуют за его неготовность работать с политической оппозицией в Верховном Совете и Думе[411], его защитники утверждают или подразумевают, что оппозиция была более мощной и более реакционной по своей ориентации, чем это допускают критики Ельцина. Они говорят, что у оппозиции были и сила, и желание завоевать власть и восстановить старый режим в том или ином варианте, а следовательно, альтернатива (по шкале ценностей данного наблюдателя) была бы хуже[412].

Таким образом, оценка эффективности лидера в достижении своих целей по адекватной цене зависит также от собственного представления наблюдателя о силе ограничений, с которыми лидер сталкивался в данный момент. Если ограничения обременительны, мы обычно ожидаем меньших достижений, чем если бы ограничения были умеренными. Лидер, которому удается смягчить (но не стереть) ограничения в своем окружении и тем самым инициировать существенное движение при приемлемых издержках, обычно считается эффективным и значительным. Напротив, лидер, потерпевший поражение из-за этих