— Это какая-то дичь, — высказала-таки она настырно крутившуюся мысль. — Нелепость! Я не представляю, чтобы у Фионы вообще могли возникнуть такого рода планы.

— Гончая привела сюда. Именно в этот дом, — буднично заметил Гото.

— Ну, вам не хуже, чем мне, известно, при каких условиях нюх может отказать гончей, — Агнес дернула плечом.

— Нет, — он недоуменно уставился на нее. — Вот это мне не известно. Существуют условия, при которых гончую можно сбить со следа? Впервые об этом слышу!

Гото откинулся на спинку стула, пристально глядя на Агнес. Да не может быть! Он и правда не знает? Или это сарказм?

Нет, не может быть! В сведениях о кровавых гончих нет ничего запретного — книги с их описанием легко найти в открытых хранилищах библиотек. Да, использование опасныхтварей под запретом. Но знать-то сыску и магам следует, что представляет собой угрозу, и как бороться с опасным явлением! Почему же тогда эсквайр с таким недоумением глядит на нее?

Хотя вопрос в другом: с чего она вообще об этом вспомнила. Мысль пришла в голову неожиданно.

— Ну да, королевскому указу ведь без малого сотня лет, — пробормотала наконец Агнес. — Но ведь их использование запрещено далеко не везде! И там, где это законно, с алхимическими существами вовсю экспериментируют.

— Только не говорите, что интересовались этим.

— Разумеется, я интересовалась этим! Я — артефактор, пусть и специализируюсь на бытовых предметах. Моя задача — быть в курсе любых новостей в области алхимических, каллиграфических и иных новейших исследований! Я заказываю журналы и списки трудов наших современников со всей Нижней доли. Как минимум, те, до которых могу дотянуться, — поправилась она.

— Ну хорошо, — чуть ошарашенный напором Гото кивнул. — Просветите меня. При каких условиях… как вы сказали?

— Да, гончая, — Агнес кивнула. — Она может привести к месту, которое… ну, с которым человек связывает себя. Которое считает своим домом. К которому привязался душой. Если человек при этом, — она запнулась, раздумывая, как лучше сформулировать. — Словом, если он в определенный момент сильно переменился внутренне. По каким-то причинам, — она задумалась.

— Постойте, — сыщик взмахнул рукой. — Я, кажется, понимаю — слышал краем уха что-то такое. Но для подобного нужно, чтобы человек пережил настоящий душевный перелом. По сути, перестал быть собою прежним, и сделался кем-то совершенно другим.

— Ну, — протянула Агнес. — Что-то вроде этого, да, — и задумалась.

По сути, возражать сыщику она вздумала из чистого упрямства.

— Гончая ведь ищет человека не по запаху, как живая собака, — прибавила она задумчиво. — Я хочу сказать — не по запаху тела…

— Она ищет по следу души, — Гото кивнул. — Это я в силах понять, пусть и крайне приблизительно. И что же — вы хотите сказать, ваша подруга спятила?

— Эсквайр! — возмутилась ошарашенная Агнес.

— Простите, миледи. Я хотел сказать — вы предполагаете, что ее светлость помрачилась рассудком? Причем произошло это, по всей видимости, уже здесь. Раз гончая привела сюда. Помрачилась рассудком — удивительно вовремя — и укатила со своим поверенным в неизвестном направлении.

Н-да, нелепость. Редкостная. Впрочем, что в этом деле не нелепость?

— Я не знаю, — она покачала головой.

— Гибель тех пятерых бедолаг, — задумчиво протянул Гото. — Убийство не проходит даром — если речь не идет о матером душегубе. Скажите, миледи, у вашей подруги был дар садовника — об этом-то вам было известно? Это может объяснить, зачем ей понадобились копии изданий из хранилища в поместье. И почему эти копии нигде не всплыли.

— Дар садовника? — Агнес растерялась. Гото говорил об этом, как о чем-то известном наверняка!

— Предположение его светлости. Подтвержденное, к слову, исследованиями экспертов.

Вон что! Не так-то Гревилль и слеп был, оказывается, когда речь шла о жене. Все видел — пусть и молчал об увиденном.

— В смысле — подтвержденное исследованиями? — она зацепилась за вторую часть фразы.

— Исследования в саду и огороде возле поместья. Следы магического воздействия совпадают с таковыми на деревьях в лесу, следах плесени. И сорняках, которые оборвали жизни пятерых человек здесь, в Ковентри.

— Чтоб тебя, — шепнула Агнес. Фиа все-таки — убийца! От такого немудрено подвинуться рассудком. — Эсквайр. А зачем вы все это мне рассказываете? — она поняла наконец, что казалось ей неправильным.

— Я рассказываю то, что считаю возможным рассказать. А вот на вопрос вы не ответили!

— Простите, — она смутилась. — Я, — она запнулась. Ну да, слишком она запуталась в предположениях и раздумьях — о чем можно рассказать ему. — Да, дар проснулся у Фиа вскоре после переезда в Гревилль. Она писала, что занялась садом, огородом… это, пожалуй, единственное, что сумело примирить ее с жизнью в глуши. Фиа очень тосковала по Ковентри, столичной жизни, оставшимся здесь знакомым.

— А зачем она нарастила те деревья в лесу? — полюбопытствовал сыщик. — Что она пыталась сделать?

— А, это, — Агнес махнула рукой. — Скорее всего, просто экспериментировала с даром. У Фиа всегда была слабость к необычным растениям. И деревья большие ей нравились. Возможно, в саду она не захотела выращивать что-то такое. Я, к слову, тоже думаю, что Ронан был бы недоволен эдакими новшествами. А вот в лесу, где никто не видит, решила попытаться. Эсквайр! Я думаю, что, если бы Фиа планировала… не знаю, что-то из того, что наворотила. Она не стала бы оставлять те деревья, так выдавать себя.

Устало вздохнув, смолкла. Не многовато ли она наболтала? Осталось только рассказать, как получила давний совет насчет глаз нарвала и ускоренного выращивания плесени от Фионы! То-то сыщик обрадуется. А ведь, по сути, выходка подруги подтвердила, что идея рабочая: за пару-тройку дней можно добиться той степени зрелости, какой свежее гнездо достигает в течение полугода. Ускорение по меньшей мере, в сотню раз! Иными словами, вместо полувека можно возродить шахту за полгода-год.

Интересно, сочтет королевский суд такой аргумент значимым, чтобы смягчить наказание за поджог?

Агнес с трудом сдержала истерический смешок. Смягчить наказание — отправить в рудники, только не бесправной каторжницей, а экспериментатором!

Нет, если бы дело было только в поджоге, призрачная надежда еще могла бы быть. Но те пятеро, убитые на улице ночью! Она покачала головой, потерла пальцами переносицу. Такого Фионе не простят. И