Шрифт:
Закладка:
— Ты не стала изменять квартиру, — сказал я, когда отдышался и успокоился.
— Порой ожидание пугает не хуже мерзких декораций.
Я постоял десять секунд в коридоре, а затем только и сказал:
— Блядь…
☉☉☉
Полторы недели проползли в томительном ожидании. Каждый вечер я засыпал с мыслью, что вот сегодня Совет вытащит меня из сна в Грезы и скажет, что Пляска прибыла в Лягушево. Четыре опытных мистика и один Скрытый отправят новичка на самоубийство. Надя просматривала новости, искала объявления о пропаже девушек — ведь черти славились животной страстью — и лазила по онлайн-кассам. Пляски маскировались под странствующих артистов, циркачей и черт пойми еще кого.
В один день она нашла новость, а я нашел свернутую бумажку на пороге квартиры:
«Выставка каменных чудес! Более 50 экспонатов! Вход для детей бесплатный! На ул. Большая Садовая 14…»
Также в свертке обнаружился клочок бумаги с приглашением на заседание Совета завтра утром.
Я сразу пошел в поместье, где меня встретила Надя с вестью о приезде в город «Музея каменных чудес». В онлайн-кассах появился анонс.
— Думаешь это Пляска? — спросила сестра, стоило мне войти в кабинет.
На ней были черная водолазка и джинсы, как в день нашей первой встречи.
— Да, — ответил я. — Принеси ножницы и чашку воды.
— Что ты задумал?
— Пора лечить руку.
Она скользнула в коридор, а я снял с плеча лямку рюкзака и опустил «верного друга» на рабочий стол.
Расстегнул змейку и вытащил банку из-под кофе. Вместо темно-коричневого порошка, в ней была серая пыль и десятки темных катышков. Отвратительное зрелище. Я много думал про оружие для сестры. Хотел отдать ей свой нож, но одумался. Мне нужнее. Ведь я пойду в самое сердце Пляски, пока она останется на безопасном расстоянии.
Надя вернулась с белой кружкой в руках. Поставила ее посреди стола, уселась на кресло и достала из кармана джинсов маленькие ножницы для ногтей.
— Других не нашла, — опередила она меня. — Думаю, мама убрала все опасные предметы.
Наружу рвался очевидный вопрос: «почему?»; но вместо него я сказал:
— Ладно. Дай мне свой нож.
У Нади округлились глаза. Она скрестила руки на груди, и я уже понял, каков ответ.
— Пожалуйста, — сказал я. — Я хочу сделать оружие для тебя.
Сестра нахмурилась. Пока Надя думала, я вытащил из рюкзака сверток белых салфеток, двумя пальцами извлек из него два черных волоска, которые закручивались, как пружины, и бросил их в чашку с водой.
За полторы недели мы с сестрой облазили всю библиотеку этой женщины, прочитали все книги про чертей, выписали все способы использования их волос. К сожалению, у изворотливых Скрытых слабостей кот наплакал. Только белые круги, тлеющий уголек, серебро, молитвы и мат. Никаких ритуалов, как с молоком и хлебом возле холодильника у домового, не нашлось.
— Держи, — протянула Надя мне серебряный нож.
Я взял его левой рукой. Извернулся, чтобы достать нож сломанной рукой. Сжал правой банку с мороком, впился зубами в крышку и прокрутил.
— Фу, — поморщилась сестра. — Сказал бы мне, я бы открыла.
— Неважно, — отмахнулся я, стирая с подбородка слюни.
Полез пальцами в горлышко, сгреб пригоршню и посыпал на нож.
У этой женщины не было книг про Кошмары и мар — если не считать той летописи — поэтому я действовал наугад. Закрыл глаза и мысленно представил кривой кинжал, лезвие в крови и чудные символы на деревянной рукоятке. Образ показался мне слишком блеклым, поэтому прошелся по нему еще раз. Представил острые зубцы на лезвии. Сетку крови на блестящем клинке. Символы, буквы забытого алфавита — смесь кириллицы и латиницы. Даже вообразил, как они собирались в слово «убить».
Распахнул веки и увидел серебряный нож, посыпанный серым порошком.
— Мда, — вздохнула Надя. — Не чувствую в тебе силы, юный джедай.
Думаю, не сработало из-за взгляда сестры и из-за моего скудного воображения. Черт. Когда нужно представить нечто ужасное, оно добавляет подробности, запахи, звуки. А в остальное время дрыхнет без задних ног.
Может, я неправильно воспользовался мороком? Мары питались страхом, возможно, и серый порошок работал похожим образом?
— Закрой глаза, — попросил я Надю.
Она надула губы, но подчинилась. Для уверенности я отвернулся от нее и закрыл серебряный нож спиной. Чтобы точно не разглядела.
Кошмары. Морок работал на ужасах. Питался страхом и разбивался сомнениями.
Я закрыл глаза, нырнул в океан памяти, на дно давно забытых, похороненных воспоминаний. Коснулся первого камешка и дернулся всем телом. Перед глазами ожил день побега. Такой смутный, далекий, мутный. Лица людей смазались в чистый телесный холст, одежда потеряла цвета, голоса упростились до одиноких звуков, вместо ночного неба разверзлась черная пустота. Точная дата выветрилась из разума давным-давно. Помню только, что сбежал два года назад, ночью, когда все обитатели поместья спали. Собрал в рюкзак майки, трусы, носки, карманные деньги. Взять с собой еду мне мозгов не хватило. Я вышел из комнаты то ли на цыпочках, то ли выбежал. На мне были то ли синяя толстовка и джинсы, то ли коричневые брюки и желтый свитер, то ли одна пижама. Открыл входную дверь ключами из прихожей и шагнул во тьму. Дальше все как в тумане. Не помню отъезд из города, не помню, как добрался до Зеленоярска. Лишь пустота.
«Не то, — мысленно одернул себя. — Мне нужно оружие. Какое-нибудь воспоминание про оружие. Кинжал или нож».
Вспышка. Я лежу на скамейке в парке. Рядом светит уличный фонарь. На мне три куртки и две пары брюк. С неба срываются крохотные хлопья снега. По телу бежит дрожь, с выдохом изо рта вырываются клубы пара, пальцы на руках синеют, потому что я не нашел перчаток, ноги горят от холода, легкий ветерок убаюкивает и уносит мой разум в царство грез. Я борюсь с сонливостью. Знаю, что умру, если засну здесь. На свет фонаря выходит бородатый мужик. На нем тоже несколько слоев одежды: сверху дырявая зеленая куртка и мешковатые фиолетовые брюки. На
