никогда так с ней не поступил.

– Не верю, что для тебя существуют какие-то границы, – бросил Козлов.

И, к сожалению, я разделяла его мнение.

Козлов закрыл глаза. В знак покорности он лишь едва заметно кивнул своему телохранителю и помощнику, находившимся в комнате.

Рэнсом отошел в сторону. Вошли спецназовцы, надели наручники на Козлова и его команду. Я следила за моими похитителями. Боялась, что стоит мне моргнуть, и они снова окажутся рядом, повалят на пол и изобьют.

– Теперь ты в безопасности. – Голос Рэнсома прозвучал так близко к уху, что его горячее дыхание ласкало мою шею.

– Ты отслеживал мой телефон, – бесстрастно заметила я.

Мне не следовало удивляться. Я была и всегда буду для Рэнсома просто еще одним заданием. Возможно, с привилегиями, но в конечном счете я лишь его очередное достижение.

– Не мог допустить, чтобы ты пострадала. – Рэнсом быстро развязал мне руки.

Я повернулась, чтобы взглянуть на него. От гнева у меня горели глаза. Все тело трясло от ярости.

– Я официально освобождаю вас от ваших обязанностей, мистер Локвуд.

Вокруг нас федералы и спецназовцы отключали компьютеры, изымали документы, обыскивали комнату.

Рэнсом с непокорством и сталью во взгляде всматривался в мое лицо.

– Послушай, ты даже не дала мне времени объяснить. – Он помог мне встать, стараясь не прикасаться к месту, куда угодил ремень. – Вся эта чушь с Анной… Да, я спал с ней. Но это случилось в колледже. Она нашла меня в забегаловке несколько недель назад. Вы-следила и попыталась разжечь былое пламя в обмен на информацию о тебе. Я отшил ее. Мы немного выпили. Кажется, она подлила что-то мне в бокал, потом я вышел и поймал такси, проклиная ее все это время. Я не трогал ее. Клянусь.

Подняв руку, чтобы остановить его, я покачала головой.

– Ты думаешь, мне есть дело до вашей связи?

Он растерянно моргнул.

– Да?

Запрокинув голову, я рассмеялась.

– Ох, Рэнсом, ты действительно считаешь себя божьим даром для женщин. Мне плевать на то, чем ты занимался с Анной.

Это не совсем правда, но имелись нюансы по-важнее.

– Меня волнует, что ты следил за мной, ничего не сказав. Волнует, что подверг мою жизнь опасности. Ты знал, что за тобой охотятся, что я могу пострадать, и все равно ставил себя на первое место. Я хотела убежать от тебя за те четыре часа, которые ты дал мне на то, чтобы я «одумалась». – Произнося последнее слово, я показала в воздухе кавычки. – Ты не только ужасный человек, но еще и дерьмовый телохра… прости, сотрудник личной охраны. – Я закатила глаза, вспоминая моменты, когда он был жесток и бессердечен по отношению ко мне. Не могла позволить себе остановиться. Или поддаться. Позволить ему остаться. Рэнсом должен уйти. У него нет выбора. Ради безопасности моего сердца. – Ты просто ужасен во всем. Дороти Паркер была права. «Красота лежит на поверхности, а уродство проникает до самых костей».

Я испытывала боль, высказывая ему все это. Особенно после того, как Рэнсом признался мне в том, что случилось с сыном Козлова. Но я не смела допустить, чтобы сердце смягчилось от милосердия. Он уничтожит меня, если останется. Я должна заставить его уйти.

Я отдернула руку, осознав, что Рэнсом пытался дотронуться до меня во время моей маленькой речи.

– Ты не понимаешь, что говоришь, – сказал он ровным тоном. – Ты только что пережила чертовски тяжелое испытание. Тебе нужно дать краткие показания, а потом я отвезу тебя домой.

Я отступила от него, увеличивая пространство между нами.

– Давай покончим с этим.

Вздрогнув, я проснулась.

Голова пульсировала. Желтые лучи заходящего солнца проникали в окно моей спальни, согревая кожу.

Мое тело болело. Болела голова. Болело все.

Отгоняя сон, я повернулась к часам на тумбочке. Семь часов вечера. Полагаю, я проспала почти весь вчерашний день.

Рядом с часами лежала упаковка сверхсильного обезболивающего, бутылка воды и, похоже, предписания от врача.

Там же лежал и мой телефон.

Потянувшись к нему, я почувствовала, как напряглись мышцы спины, как заныла от боли шея в тех местах, куда меня били. Даже не глядя, я понимала, что еле зажившая кожа вот-вот порвется. Еще несколько недель я буду ощущать последствия того, что со мной произошло.

Схватив телефон, я пролистала последние неотвеченные звонки. Мама. Папа. Гера – что-то новенькое. Несколько раз звонил Келлер, а также НеНе и Тара. Я не могла представить, как буду пересказывать кому-то все, что случилось со мной за последние сорок восемь часов, если они звонят именно по этому поводу.

Новости уже просочились?

О похищении? О Крейге и обвинении в сексуальном насилии?

О Рэнсоме и обо мне, через Анну?

Выяснить можно только одним способом.

Заставив себя сползти с кровати, я потащилась в душ. Сначала включила слишком горячую воду, после, осознав свою ошибку, поняв, как изранена моя кожа, я быстро повернула переключатель душа, выбрав ледяную воду. Быстро помывшись, тщательно вытерлась насухо. Надевать халат было слишком больно. Я подошла к зеркалу в ванной и, приподняв волосы, осмотрела шею и плечи. Шрамы выглядели свежими, багровыми и глубокими. Глаза наполнились слезами.

Рэнсом мог предотвратить это.

Он мог передать работу Максу.

Но его грандиозный, эгоистичный комплекс Наполеона не позволил бы ему не завершить начатое.

Ну, он завершил задание, все кончено. Во мне больше ничего не осталось.

И все же, впервые в жизни, я с ужасающей ясностью знала, что мне делать.

Намазав спину и шею алоэ, я влезла в самую удобную пижаму и выпила две таблетки обезболивающего, а потом спустилась вниз. Рэнсом сидел на диване, одновременно просматривая iPad, ноутбук и телефон.

Ага. Новости разлетелись, теперь точно. Грязное белье вывешено на всеобщее обозрение.

Рэнсом встал, когда я появилась на лестничной площадке, будто по зову королевы.

– Твои родители заходили.

Я безучастно улыбнулась.

– Разумеется, заходили. Должно быть, до них дошли слухи, что меня похитили.

– Все в новостях, – подтвердил Рэнсом, впервые в жизни выглядя неловко. – Братва, аресты, взятие Крейга под стражу. Абсолютно все.

Папаша Торн просто не мог отказаться от фотосессии. И если он не смог сделать снимок, на котором обнимает свою милую дочурку, то, по крайней мере, папарацци запечатлели их с мамой в объятиях, когда они приземлились в Лос-Анджелесе и, преодолевая ветер на взлетной полосе, шли к своему личному автомобилю.

– Я не планирую с ними встречаться.

– Понял. – Рэнсом облизнул губы. – Я сказал Энтони, что сейчас не самое подходящее время.

– Я также не думаю, что мне стоит видеться с тобой, – закончила я.

Рэнсом изогнул