было единогласным, но гибель Берха заронила в их головы зерна сомнений. Никому не нужен глава с ненадежной семьей, да к тому же убитый горем. Если старейшины передумают, у глав других деревень вновь появится шанс.

– Могли бы они жизни лишить за такой шанс? – спросил Гэдор.

Эшгар пожал плечами.

– Кто их знает. Как по мне, так вполне.

– Наверно, расстроились, что не получилось самого Хобарда, – недобро прищурился Мар.

– Расскажешь о них? – попросила Хейта. – Сколько их всего?

– Трое, – ответил Эшгар. – Горт, глава центрального селения Пираг. Гордый и жесткий, был вторым претендентом на звание главы. Берт – новый глава западного селения Дэгар. Молодой, дерзкий и смелый до безрассудства. И Гарда – глава соседнего с нами селения Хоргум. Сильная, бесстрашная, властная. Такая ни перед чем не остановится.

– Если кто-то из них и подсыпал яд, – заметил Брон, – то вряд ли своими руками.

– Да-а, темное дело, – покачал головой Гэдор. – Не в добрую пору попали мы к вам.

– Что верно, то верно, – ответил Эшгар. – Завтра к тому же погребальный костер. А после поминальный обед. Проводы Берха. До сих пор не верится, что его больше нет. – Он вздохнул. – Заболтал я вас. Не серчайте. Живу я один, и собеседники мне выпадают нечасто.

– К слову об этом, – сказал Брон, в упор поглядев на Эшгара. – Как вышло, что среди оборотней затесался человек?

Хейта и Гэдор разом вскинули изумленные глаза.

– А я все думал, когда вы спросите, – улыбнулся Эшгар. – Давняя это история. Хобард ведь меня спас. Я под лед провалился. А он меня вытащил. К людям идти мне проку не было. Ведь они просто бросили меня на погибель. Потому я решил остаться при деревне. За детками Хобарда присматривать. Помогать чем могу. Это уж он потом меня советником сделал.

– Вон оно как, – покачал головой Гэдор. – Поступок твой достоин уважения. Не каждый решится покинуть людей и жить с оборотнями. Чаще всего люди боятся их до полусмерти.

Эшгар невесело усмехнулся.

– Мне про то ведомо как нельзя лучше. Еще ребенком наслушался страшных историй. А когда попал к оборотням, увидел, что они совсем не такие. – Он задумчиво улыбнулся. – Добрые они, благородные. Упрямые и гордые, конечно, не без этого. Но живется мне среди них не так, как прежде среди людей – с недоверием и опаской. Вольно живется, легко. И хотя я живу один, одиноким себя не чувствую. Раньше чувствовал, среди людей. Теперь нет. Чудно, не так ли?

Путники не нашлись что ответить. Эшгар, завидев их лица, громко рассмеялся.

– Уж вам-то дивиться не пристало! Такой пестрой компании я еще не встречал.

– Правда твоя, – улыбнулся Гэдор. – Просто сами привыкли уже, а у других видеть необычно. Но радостно очень. Приятно знать, что в Запредельных землях есть люди, которых не страшат существа. Это дарит надежду, что когда-нибудь два удела, людской и волшебный, смогут жить иначе – в согласии и дружбе. А недоверие и вражда будут забыты навек. – Он осекся и смущенно умолк.

Путники тоже молчали. Слова Гэдора всколыхнули в каждом свои мысли, мечты, далекие воспоминания. Светильники по стенам ластились, бросая мягкие отблески, точно веселые щенки, навевая сладкую дремоту. Хейта первая зевнула, прикрыв ладонью рот.

Эшгар спохватился.

– Вы, поди, устали с дороги. Отдохните сперва как следует, а завтра еще потолкуем.

Никто перечить не стал, они и вправду утомились до полусмерти. Эшгар раздал всем меховые одеяла и затушил светильники. Путники скинули теплую одежду и охотно расположились подле огня, укутавшись по самый нос.

Хейта устроилась на боку, положила ладонь под щеку и задумчиво наблюдала за тем, как огненно-рыжие языки пламени обжигали сумрачную пустоту. Она тревожилась о Хобарде, Харпе и Дорхе и думала, что ни в жизнь не уснет, но мерный треск пламени убаюкивал. И девушка не успела заметить, как веки ее сомкнулись и мир погас.

III

Утро через узкое оконце напитало землянку свежестью и прохладой. Хейта высунула нос из-под одеяла, сонно приоткрыла глаза, потерла их кулаком и окончательно пробудилась. Вылезать из теплой постели совсем не хотелось. Но бледный солнечный свет, проникавший в дом через узкие щели в двери, говорил, что нужно было подниматься.

Хейта села, ищуще глядя по сторонам. Дом был пуст. Как видно, проспала она немало. Сказались давешние путешествия. Девушка натянула на себя теплую одежду, подошла к столу и не смогла сдержать улыбки.

На столе ее ждал завтрак: миска с кашей, немного строганины, сухарей и душистое питье, которое, правда, уже успело остыть. Эшгар и ее спутники позаботились. Утолив голод, Хейта надвинула на глаза капюшон и выбралась по ступеням наружу.

С наступлением дня поселение рысей-оборотней преобразилось. Замшелые крыши домов, серые и безжизненные ночью, напитались золотом и багрянцем. Из отверстий в них тянулся легкий дымок. Хейта опустила глаза и замерла.

Напротив нее стояла крупная рысь, вся обросшая длинным мехом так, что не видно было даже когтей на лапах. Девушке страсть как захотелось коснуться пушистой головы. Она едва не протянула руку, но тут же опомнилась. Для рысей-оборотней она была простым человеком. И вроде как должна была бояться диких зверей.

Рысь бросила на Хейту любопытный взор, потом отвернулась и мягко двинулась дальше. Вместе с ней шли и обитатели деревни. На лицах у них застыла горькая печаль. Хейта смекнула, что шли они к погребальному костру, и заспешила следом.

Северное небо хмурилось клочьями безрадостных облаков. Солнце с трудом пробивалось через эту непроглядную пелену. Казалось, что погода, чувствуя настроение оборотней, тоже печалилась, нагоняя унылую хмарь.

Скоро Хейта сбавила шаг, а потом и вовсе остановилась. Дальше путь ей преграждала толпа. Оборотни сгрудились в напряженном молчании. Внезапно один из стоявших впереди обернулся, и Хейта признала Мара. Он тоже заметил ее и призывно помахал рукой. Девушка осторожно пробралась к нему и огляделась. В нескольких шагах она приметила Гэдора и Брона. А впереди увидела длинный деревянный помост, на котором одиноко покоилось тело Берха.

Одежда на мертвом была под стать погоде: теплый кожух, штаны, сапоги, на теле рубаха изумрудного цвета. Лицо с красивыми строгими чертами было бледным и безмятежным. Казалось, Берх просто ненадолго забылся сном и вот-вот отверзнет глаза, сядет, удивленно на всех поглядит, спросив: «А чего это вы тут собрались?» Хейта тяжко вздохнула. Конечно, не скажет. Ведь он был мертв.

Смерть. Неминуемая, жестокая, беспощадная. Способная проиграть битву, но всегда выигрывающая войну. Хейте доводилось видеть ее победу не раз. Впервые – еще ребенком семи лет. Ее бабушка, Брухта, была очень стара и