Шрифт:
Закладка:
От сильных волн «Бельбек» понесло прямо на «Фортуну», и паромы с силой врезались друг в друга. На переполненной людьми «Фортуне» началось смятение. «Столкновение паромов вызвало среди богомольцев неописуемую панику, – описывал катастрофу репортер одной из газет. – Крики женщин и плач детей оглашали воздух».
Героем дня стал капитан пароходного буксира «Сергей», не растерявшийся и принявший все меры для спасения людей. Дав кораблю полный ход, он подошел к терпящим бедствие паромам и принял на свой борт пассажиров. Матросы перекинули на паром сходни, и толпа хлынула на пароход. Началась давка, люди в панике толкали друг друга. С узких сходень упала в воду женщина с ребенком, и матросы тотчас же вытащили их на борт. Забрав на свой борт всех паломников, буксир «Сергей» доставил их на Охту.
Чрезвычайное приземление на Морском проспекте
В конце мая 1914 года Петербург облетело чрезвычайное известие: знаменитый авиатор Раевский, ученик самого авиаконструктора Луи Блерио, чуть не разбился и совершил вынужденную посадку на Крестовском острове. При этом своим самолетом задавил… лошадь. Недоумевали: как такое могло произойти? Как выяснилось вскоре, дело было очень серьезное: «летун» оказался в безвыходной ситуации, и в небе над столицей едва не произошла страшная катастрофа.
В тот майский вечер Раевский занимался тем, что разбрасывал над Петербургом с высоты птичьего полета афиши с информацией о назначенном на 25 мая «бенефисном дне русских летчиков», который организовывал Императорский Всероссийский аэроклуб. Он поднялся на аэроплане «Фарман» с Комендантского аэродрома, благополучно миновал Петроградскую сторону и стал раскидывать листовки над Васильевским островом.
Необычным зрелищем – барражировавшим в небе самолетом и летящими буквально из-под облаков листовками – любовалась многочисленная публика. Однако затем летательный аппарат начал резко снижаться. Казалось, еще чуть-чуть, и он разобьется о крыши домов. Как потом выяснилось, пачка афиш, выпавшая из ящика, попала в пропеллер. От удара он сломался, и Раевскому ничего не оставалось, как искать место для скорейшей аварийной посадки.
На его счастье, самолет как раз приближался к Крестовскому острову, в центре которого виднелся широкий Морской проспект. Его-то Раевский и сумел использовать в качестве посадочной полосы. Гуляющая поблизости публика в ужасе бросилась врассыпную, и авиатор благополучно приземлился прямо посреди улицы. Все было бы удачно, если бы именно в это время навстречу самолету, уже катившемуся по земле, не ехал извозчик. Завидев самолет, лошадь испугалась и понесла, причем прямо ему навстречу. Как ни пытался Раевский свернуть в сторону, избежать столкновения он не смог. Задев крылом лошадь, он на полном ходу влетел в окна портновского магазина и здесь наконец остановился.
Впрочем, покалеченную лошадь Раевский не очень жалел: его больше беспокоили повреждения аэроплана и завтрашний бенефис летчиков. «Не будь лошади, аппарат почти не пострадал бы, – заявил он. – У него сломаны две правых стойки, колесо и пропеллер. Но ничего – к утру все будет починено».
Действительно, к утру все было готово, и Раевский удачно выступил на «бенефисном дне», состоявшемся несмотря на нелетную погоду. Летчики демонстрировали публике показательные полеты, в том числе красивые виражи и «мертвые петли», а затем, как и говорилось в афишах, состоялась «бесплатная лотерея пассажирских полетов». Праздник авиации продолжался весь вечер и, по отзывам зрителей, был очень интересным. О судьбе покалеченной накануне лошади никто даже не вспоминал…
Крещенская вода: сырая или кипяченая?
Спите, спите, господа!
Веселитесь так же пышно,
Между тем, моя беда
Подступает к вам неслышно.
На российское «авось»
Вы надеетесь, небось?
И грозите мне войною
Кипяченою водою?
На счастливый оборот
В вас живет святая вера…
Между тем, – я у ворот
И не буду ждать!
Холера.
Еще с петровских времен зимней петербургской традицией было празднование на Неве Крещения Господня – «водосвятие». Во льду напротив Зимнего дворца вырубалась прорубь, над ней сооружалась часовня, обнесенная широкой террасой и открытой галереей. Называлось это сооружение Иорданью, в память о крещении Иисуса Христа, совершенном Иоанном Крестителем на реке Иордан. Воспоминание об этом до сих пор сохранилось в названии главного подъезда Зимнего дворца – Иорданского и главной парадной лестницы – Иорданской.
Праздник водосвятия отличался необычайной торжественностью, за многие годы церемонию расписали по мелочам. После обеда во дворце высшее духовенство выходило на Иордань служить молебен с водосвятием. В богослужении участвовала и царская семья. Крест опускался в воду, Петропавловская крепость салютовала 101-м выстрелом, а выстроенные тут же солдаты гвардейских полков стреляли из ружей. С этого момента вода в Неве «становилась» святой, и все подходили испить ее.
После водосвятия проходил крещенский парад войск, присутствовавших на Иордани. Принимал его сам государь император. Однажды этот праздник едва не кончился трагически для зрителей: одна из пушек Петропавловской крепости по недосмотру выстрелила боевым зарядом. Пострадавших не оказалось, только в Зимнем дворце были выбиты стекла. Это восприняли как дурное предзнаменование. И, к сожалению, оно оправдалось: через несколько дней, 9 января 1905 года, грянули залпы на Дворцовой…
Спустя несколько лет традиционную церемонию водосвятия едва не сорвала эпидемия холеры, свирепствовавшей в Петербурге несколько лет подряд. Дело в том, что обычно водосвятие производилось над обычной невской водой, получаемой из столичного водопровода. По церковным канонам, крещенская вода использовалась сырой, а именно в сырой невской воде специалисты обнаружили холерные эмбрионы.
Вопрос о распространении «холерной заразы» через крещенскую воду являлся настолько серьезным, что накануне водосвятия состоялось специальное заседание городского санитарно-бактериологического комитета. Как заявил председатель санитарной комиссии Петербурга доктор А.Н. Оппенгейм, пить сырую воду в настоящее время – значит рисковать получить холеру, но только духовенство способно убедить людей, что крещенская вода не обязательно должна быть сырой, а может употребляться и кипяченой.
Оппенгейм обратился к градоначальнику с просьбой повлиять на духовенство. Тот с пониманием отнесся к заявлению и вступил в «переговоры» с духовными властями. Дело было серьезным: по состоянию на 5 января жертвами холерной эпидемии стало уже больше девяти тысяч петербуржцев, из них около четырех тысяч скончалось. Каждый день в больницах умирало от холеры по двадцать человек…
Духовные власти не стали противиться требованиям докторов. По словам одного из старейших столичных пастырей, известного знатока церковного устава, настоятеля храма Успения на Сенной доктора богословия протоиерея Никольского, хотя история русской церкви и не знает случаев использования кипяченой воды
