сильный взрыв. Но его не было. К счастью, в результате катастрофы никто не погиб, сильно пострадало пятнадцать человек, получив ожоги, ушибы и переломы.

Подводная лодка «Дельфин», 1903 г. Фото К. Буллы

После взрыва на подводной лодке вспыхнул пожар, который продолжался, пока не выгорел весь бензин в резервуарах машинного отделения. До этого времени заводские пожарные поливали бушевавшее пламя только снаружи – внутрь заходить не рисковали.

Полиция сразу же оцепила место катастрофы. В «Новое Адмиралтейство» немедленно прибыли морской министр, начальник речной полиции, морские офицеры и инженеры, а также множество других официальных лиц. Посторонних не пускали: происшествие на субмарине относилось к сфере государственных секретов. Тем не менее, кое-какие сведения все-таки просочились в печать. Самое главное – никаким терроризмом и революционерами здесь не пахло.

Как выяснилось, создателем «Дракона» являлся американский изобретатель-самоучка Саймон Лэйк. Именно на него официальные лица возложили основную ответственность за случившуюся катастрофу. Еще в 1904 году русское Морское ведомство, купив у фирмы Лэйка одну субмарину, заключило с ним контракт на постройку еще нескольких однотипных лодок. Одной из них и стал «Дракон», сооруженный на петербургском заводе Крейтона, что находился на Большой Охте. Субмарина имела вид громадной сигары, длиной до 50 метров. Строили лодку американцы совместно с русскими мастерами. В «Новое Адмиралтейство» ее доставили для испытаний и сдачи Морскому ведомству.

Ново-Адмиралтейский судостроительный завод. 1909 г. Фото К. Буллы

Как заявил главный начальник заводов «Нового Адмиралтейства» генерал П.Е. Черниговский, «главными и единственными виновниками всего случившегося являются инженер Лейк и другие строители лодки, небрежность и неаккуратность работы которых повлекла за собой катастрофу». По словам П.Е. Черниговского, место завершения отделки субмарины «Дракон» представляло своего рода маленькую фабрику на территории Морского ведомства. Американцу Лейку, конструктору этого типа подводных лодок, удалось создать на заводе «государство в государстве», с собственными рабочими и отдельной администрацией. Он даже пытался закрыть доступ на подводные лодки для всех «посторонних», но начальство завода этого не разрешило.

В то же время генерал Черниговский подчеркнул, что Лейку, в общем-то, ничто не угрожает: человек он очень способный и талантливый, считается одним из лучших строителей субмарин, поэтому произошедшая катастрофа не станет причиной расторжения контракта. «Наоборот, мы будем ждать, чтобы фирма исполнила все свои обязательства и предоставила лодку в исправленном и готовом виде», – заявил начальник «Нового Адмиралтейства». Однако в октябре Лейка все-таки отстранили от достройки и испытаний субмарин.

Подтверждением тому, что детище американца Лейка не так уж плохо, послужило произведенное после пожара обследование. Оно показало, что подводная лодка на самом деле пострадала не очень сильно. Несмотря на то что выгорели деревянные части и испортилась внутренняя отделка, пробоин нигде не обнаружилось. Бронированный корпус субмарины нисколько не пострадал от взрыва.

К тому же, по большому счету, взрывы на субмаринах не были редкостью: от них не мог уберечься ни один подводный флот ни одной великой державы. Незадолго до катастрофы на «Драконе» происходили взрывы на субмаринах в английском, французском и германском флотах. А 29 июля, за несколько дней до трагедии в «Новом Адмиралтействе», случился взрыв на русской подводной лодке «Касатка» во Владивостоке.

«Без злого умысла»

В конце ноября 1911 года катастрофа произошла в одном из флигелей Монетного двора в Петропавловской крепости. Взрывом были разрушены внутренние помещения, стены дали много трещин, а одна стена даже выпучилась во двор. Во всех окружающих зданиях, в том числе и в Петропавловском соборе, взрывной волной выбило стекла.

В первом этаже трехэтажного каменного флигеля, где произошел взрыв, с одной стороны находились приемная казначея металлов, две комнаты бухгалтерии казначея и кабинет помощника начальника Монетного двора, с другой – кладовая золота и серебра. Во втором и третьем этажах помещалось «пробирное отделение» с лабораторией. В нем, кроме прочего, производилось исследование фальшивых денег, медалей и других подделок из золота и серебра.

Взрыв произошел ранним утром 23 ноября, вскоре после того, как дежурный офицер по обыкновению снял печати с входа и впустил коридорных служащих и рабочих (в обязанности «коридорных» входила уборка комнат и «прислуживание» начальствующим лицам). В то утро «коридорных» явилось двое – отец и сын Яковлевы, жившие на Выборгской стороне. Чудом уцелевший Яковлев-сын потом вспоминал: он почувствовал запах светильного газа и увидел, как его отец чиркнул спичкой, чтобы зажечь свечу. После этого и произошел оглушительный взрыв, сопровождавшийся сильной вспышкой огня и большим пламенем.

Взрыв оказался настолько сильным, что почти от всех помещений первого этажа практически ничего не осталось. С окон даже сорвало железные решетки. Одна из них рухнула прямо на проходившего по двору служащего машинного отделения Монетного двора Семена Овчарова. Первые минуты после взрыва царило тягостное оцепенение. Из-под завалов доносились стоны и крики раненых. Затем все пришло в движение, началась паника. Уцелевшие рабочие бросились разгребать завалы, кто-то вызвал пожарную команду Петровской части и кареты «скорой помощи».

Сразу же после взрыва здание Монетного двора оцепили солдаты стрелкового полка, они поддерживали охрану до самого позднего вечера. Прибыли представители властей и полиции, в том числе начальник сыскной полиции В.Г. Филиппов.

Глазам всех предстала печальная картина. «Косвенный виновник взрыва, „коридорный“ Семен Яковлев, был убит на месте, – сообщал репортер. – Несчастного нашли под грудой обломков и строительного мусора в страшно изуродованном виде. Череп его был раздроблен и приплюснут, шея свернута, кости рук и ног раздроблены. На теле, лице и шее много рваных и ушибленных ран».

Известие о взрыве в Петропавловской крепости очень скоро разнеслось по Петербургу. Особенно быстро узнали о нем родственники рабочих и служащих Монетного двора. Они первыми кинулись сюда, но солдаты не подпускали их к месту катастрофы. Всего полиция зарегистрировала 12 пострадавших, в том числе и служащего-машиниста Овчарова. Его ранения оказались смертельными, и уже ночью он скончался. Таким образом, жертвами катастрофы стали два человека.

Первой и самой главной версией причины взрыва стало скопление в помещении светильного газа. «Злого умысла в деле взрыва нет, – заявил вскоре после катастрофы начальник Монетного двора Александр Григорьевич Редько. – Взорвался же, как по всему видно, светильный газ, который каким-то еще не выясненным экспертной комиссией путем проник в помещение».

Однако многим очевидцам трагедии такое объяснение казалось слишком банальным, и среди рабочих и служащих Монетного двора сразу же поползли слухи о «бомбистах», заложивших «адскую машину». Дело в том, что во втором этаже взорвавшегося флигеля находилась кладовая вещей, присылаемых в Монетный двор для исследования. Поэтому возникло предположение, что некто под видом свертка фальшивых денег