На место выбывшей из штата больницы Е. Зубовой назначили другую медсестру, и администрация больницы распорядилась освободить для нее комнату Зубовой и переписать все ее имущество. В присутствии помощника пристава, заведующего больницей, вахтера и дворника приступили к описи вещей. Кроме обычной «меблировки» в комнате обнаружили четыре корзины.

В первой корзине оказались вещи и одежда Зубовой. Содержимое же второй корзины привело всех в ужас. В ней лежали завернутые в бумагу банки, оказавшиеся не чем иным, как снаряженными шрапнельными бомбами с бикфордовым шнуром. О страшной находке тотчас же сообщили градоначальнику, полицмейстеру и в охранное отделение, откуда немедленно прибыл специальный представитель.

При дальнейшем осмотре в корзинах обнаружили настоящий террористический склад – два снаряда, наполненных гремучей смесью, два револьвера, два маузера и много патронов. По заключению экспертов, сила снарядов была так велика, что если бы хоть один из них разорвался, то от двухэтажного флигеля, где помещалась квартира Е. Зубовой, не осталось и следа.

Кроме того, в корзинах нашли динамит и целую партию нелегальной литературы, в том числе брошюру «Тактика уличного боя», а также издания «Боевой организации» эсеров и других террористических партий и организаций. Под плитой на кухне нашли кучку пепла – по всей видимости, перед попыткой самоубийства Зубова сожгла все письма и секретные документы.

Прибывший на обыск прокурор тотчас же распорядился арестовать Зубову. Из Обуховской больницы под усиленным конвоем ее перевезли в Литовский тюремный замок, где поместили под охраной в тюремную больницу. На вопросы она по-прежнему отвечать отказывалась.

Сыщики предполагали, что Е. Зубова вряд ли могла быть сознательной «единицей» в партии террористов. Скорее всего, увлекшись идеями революционеров, она являлась пассивным членом «боевой организации» и слепо подчинялась распоряжениям вдохновителей террора. Вероятно, ее комната, находившаяся вне всяких подозрений властей, служила местом хранения боевых снарядов и нелегальной литературы, а ее подавленное состояние вызывалось опасениями быть уличенной. Более того, следствие предполагало, что революционеры-боевики готовили в Петербурге новый террористический акт, который удалось предотвратить, раскрыв тайный склад в квартире медсестры из «Боткинских бараков»…

Что же касается попытки Е. Зубовой к самоубийству, то на этот вопрос ответ дал профессор Жуковский. Как раз в те дни он выступал в столице с лекциями на тему «Современные события и душевные заболевания».

«С развитием освободительного движения повысился процент душевнобольных в психиатрических больницах России, – доказывал профессор. – Это не случайно: революция и массовое помешательство идут рука об руку. Петербург, Москва, Свеаборг, Кронштадт, Прибалтийский край – вот очаги участившихся помешательств мирных обывателей. Больные грезят кровавыми ужасами, бомбами, виселицами, расстрелами. Наибольший процент из находящихся на излечении в клинике душевнобольных приходится на интеллигентов и рабочих».

Двойное убийство в Галерной гавани

Среди политических преступлений, случившихся в Петербурге в лихорадочном 1907 году, убийство двух инженеров в Галерной гавани стало одним из самых наглых и дерзких, а жертвами его стали люди, к самодержавию имевшие весьма отдаленное отношение. Убитыми оказались два инженера путей сообщения – Вячеслав Андреевич Берс и Дмитрий Власович Нюберг, заведовавшие городскими общественными работами.

Преступление произошло 19 мая среди бела дня, да еще и в присутствии большого числа публики: на глазах комиссии, избранной городской властью для организации труда безработных. Последние занимались работами по подъему улиц и засыпке болот в Галерной гавани. Дело в том, что городское самоуправление решило в то время использовать труд безработных не только для перестройки мостов и прокладки новых трамвайных линий, но и для благоустройства этой вечно затапливаемой части Васильевского острова.

В тот злополучный день комиссия прибыла в Галерную гавань, чтобы на месте посмотреть на ход работ. Члены комиссии, во главе с В.А. Берсом и Д.В. Нюбергом, дошли до первого большого земляного вала, инженеры уже спускались по нему вниз, как вдруг затрещали сухие щелчки выстрелов, и на глазах у всех оба инженера, обливаясь кровью, рухнули на землю. Нюбергу досталось три пули, одна из них – в затылок.

Возникла паника, комиссия с окружавшими ее рабочими бросилась бежать, оставив лежать истекавших кровью инженеров на земле. Вскоре на звуки выстрелов прибыли городовые и конная стража, громадную площадь оцепили, но было уже поздно: преступники «испарились». По всей округе начались беспорядочные обыски и аресты.

Никто из свидетелей трагедии не мог понять, как же все произошло. Все признавались, что овладевшая ими после выстрелов дикая паника не позволила броситься за убийцами. Впрочем, дело даже не в панике, а в странном безразличии. «Характерно то отношение, которое проявила многочисленная толпа любопытных, собравшихся на месте убийства, – констатировал репортер одной из газет. – На земле лежали убитые, а толпа острила и гоготала. Так же безучастно масса первых свидетелей отнеслась и к преследованию преступников. Убийц как будто скрывали».

Расследованием этого двойного убийства занялись следователи по особо важным делам. Версий звучало много. Возникло предположение, что убийство совершено безработными на почве мести. По слухам, кое-кто из рабочих уже давно угрожал инженерам, так как новая комиссия общественных работ понизила расценки. Разозленные рабочие, разумеется, видели в инженерах главных виновников своих несчастий. По другой версии, убийцы, наоборот, хотели опорочить в глазах общества представление о «безработном элементе», представив его сбродом хулиганов и убийц.

Ходили также слухи, что инженеров убили по роковой «ошибке»: будто бы террористы хотели на самом деле обезглавить Городскую думу, убив городского голову Резцова и его помощника Демкина, но те по каким-то причинам не приехали. И будто бы убийцы приняли В.А. Берса и Д.В. Нюберга по внешним данным за других.

В одной из газет даже утверждалось, что 1 мая на собрании безработных присутствовали члены «боевой дружины исполнительного комитета», и тогда-то и появилось решение об убийстве Резцова, Демкина и инженеров Берса и Нюберга. Впрочем, догадкам и предположениям не было конца.

Кстати, убитые инженеры когда-то вместе служили на сибирских железных дорогах. Вячеслав Берс был дворянином, на работу в Гавань он добровольно перешел с «хлебного» места инженера трамвайной комиссии. Он был горячим сторонником прав безработных, и об этом знала вся Городская дума. Любопытна и еще одна деталь: Берс приходился родным братом супруге Льва Толстого – Софии Андреевне.

Поначалу в прессе утверждалось, что полиции удалось напасть на след преступников по горячим следам. Однако эта информация оказалось блефом. Шли недели, а ясности с делом об убийстве инженеров не было. Впрочем, столицу продолжало лихорадить. Экспроприации и политические убийства не прекращались. Так, 1 июня 1907 года террорист пытался выстрелом в спину убить младшего помощника командира петербургского порта