Сложность установления конкретных нарушителей во время перемирий привела к необходимости регулярного проведения расследований по обе стороны границы, что, естественно, требовало предварительной договоренности между королями и султанами.

Толкователи Партид (партисты)

В период между 1517 и 1544 гг. я обнаружил присутствие ряда квалифицированных юристов с университетским образованием во владениях Ордена Сантьяго в кастильских землях. В период, предшествовавший рецепции ius commune в испанских землях, за исключением королевского двора, почти не было образованных юристов. Местные алькальды, лица, уполномоченные вершить суд первой инстанции, обычно были неграмотными и зависели от помощи муниципальных писцов-нотариев для того, чтобы прочитать те нормы, которые они должны были применять. В такой ситуации, если даже в некоторых местах и присутствовали знатоки, разбиравшиеся в содержании муниципальных фуэро, однако, скорее всего, специалистов такого рода просто не существовало[855].

Очевидно, что ни в итальянских, ни в испанских университетах не готовили специалистов, которые должны были бы работать с такими текстами. Интереса к ним тоже не было, особенно когда их содержание отличалось от новых и модных в тот или иной период идей. С другой стороны, количество выпускников-юристов в принципе было небольшим.

Другими словами, пока новое право не стало всеобщим, не было необходимости иметь легион правоведов с университетским образованием, разбирающихся в бюрократических перипетиях как королевского двора, так и всех нижестоящих ступеней управления королевством. Во времена императора Карла V мы обнаруживаем ряд субъектов, работавших на местах и называемых в королевских указах «толкователями Партид», «партистами». Речь идет об образованных людях незнатного происхождения, не имевших университетского образования, но обученных своими предшественниками или, возможно, самоучках. Однако в те годы дипломированные юристы уже присутствовали во всех административных центрах, где находились квалифицированные судьи, но в поселениях меньшего масштаба их все еще не было.

Очевидно, что университеты того времени не могли должным образом удовлетворить потребность всех уголков страны в юристах.

Об их существовании мы узнаем благодаря официальным ответам на прошения этих толкователей о предоставлении им разрешения (лицензии) на ведение юридической практики, а также благодаря заявлениям, обвинявшим их в оказании правовой помощи без такового разрешения. В период правления императора Карла I становится заметно, как появляются молодые дипломированные юристы, умалчивающие о партистах, действовавших в родных местах молодых университетских выпускников, чтобы монополизировать рынок юридических услуг в пользу последних, там, где этому благоприятствовал закон.

По некоторым прошениям, обнаруженным среди решений Совета по делам Орденов, можно определить область права, в которой считали себя экспертами партисты: особенно они хвастались глубоким знанием Партид (от которых и происходит их название), но упоминали и другие источники права, такие, как «Уложение Монтальво», местные фуэро (что вполне логично), и, конечно, «Фуэро Хузго» и «Королевское фуэро», королевские прагматики и, на землях Ордена Сантьяго, постановления капитула или уложения этого Ордена.

Партисты похвалялись своими знаниями, однако нередко их противники c пристрастием клеймили их как невежд и обвиняли в причинении вреда собственным клиентам из-за ошибок в составлении документов, представленных ими в суд. Раздоры между партистами и дипломированными правоведами имеют достаточно точную хронологию, и зачастую, как это произошло в поселении Кампо-де-Криптана (например, в момент появления ветряных мельниц в той части Ла-Манчи, которая принадлежала Ордену Сантьяго), они присоединялись к социальной борьбе между местными группировками, которая продолжалась в более или менее завуалированной или открытой форме вплоть до восстания комунеро.

На самом деле, «смертный приговор» угрожал партистам уже давно: в уложениях об адвокатах 1495 г. Католические Короли подтвердили закон Partid. III.6.13, гласящий, что закончившие университет правоведы должно подтвердить свою квалификацию перед Королевским советом, Аудиенсиями или Канцеляриями. В прочих случаях лица, выступавшие в роли законных представителей, должны были пройти экзамен в суде, перед которым они собирались выступать. Даже при наличии такой лазейки, как только университеты выпустили достаточно юристов, партистам пришлось исчезнуть: упоминания о них пропадают после 1544 г.

Жоан Путчденголас

Изменить кодекс: Семичастие и последние модификации юридического дискурса Альфонсо Х

Семичастие, «последняя и незавершенная переработка Первой Партиды»[856], является определяющим звеном в процессе реструктуризации правового материала и углубления в научные вопросы, характерного для юридической прозы Альфонсо. Как по типу своей организации, отходящей от унаследованных от римско-канонического права моделей, так и по необычному характеру многих разделов, этот текст продолжает очевидную эволюцию последовательных переработок Партид. Детальное исследование источников, проведенное мной в ходе работы над диссертацией, которая будет скоро опубликована в серии e-Spania Books[857], подтверждает, что речь идет о тексте, составленном в последние годы правления Альфонсо Х, поскольку в нем использованы те же материалы, что и в «Критической версии» Истории Испании (ок. 1282–1284), «Книге о восьмой сфере» (Libro de la Ochaua Espera, 1276–1279 гг.) и «Астрономических играх» (Juegos de astronomía, 1283 г.), то есть произведениях, написанных приблизительно в начале 80‑х гг. XIII в.

То, что мы обычно называем Семичастие (Setenario) – это назавершенный рабочий черновик, содержащий пробелы. Эта work in progress, состоящая из ста восьми законов, представляет собой наброски новой редакции Первой Партиды, отличающейся по своим особенностям от более ранних стадий текста. Действительно, в Семичастии включены темы, отсутствующие в предыдущих редакциях. Двойной пролог, который появляется со второй редакции Первой Партиды, превратился в серию из одиннадцати законов, которая включает панегирик Фернандо III, восхваление Севильи и высказывания общего характера по разным вопросам, в частности, о свободных искусствах. Законы 12–18 предлагают ноэтическую программу, то есть теорию знания, основанную на критическом рассмотрении сновидений и оптических явлений. Это сочетание становится отправной точкой для истории древних верований (анимизма, идолопоклонства и астрологии), тянущейся вплоть до закона 69. Через серию соответствий в Семичастии показано, что эти верования в своей совокупности являлись на самом деле предшественниками христианского учения и его ритуалов. В заключении мы находим незавершенное изображение семи таинств, основанное на Первой Партиде. Эта частичная переработка, регламентирующая религиозные практики, включила и некоторые новые элементы, такие как приготовление елея и детали облачения.

Это краткое изложение содержания Семичастия предполагает, что в него включено множество разделов и тем, не связанных с Первой Партидой. Ограничимся двумя моментами, которые позволят продемонстрировать коренное обновление юридического письма[858]. Рассмотрим, в первую очередь, наложение вымышленных элементов и источников, которое мы обнаруживаем в начале Семичастия в том виде, в котором этот текст сохранился. Попытаемся показать, что оно являет собой совершенно беспрецедентное представление королевской власти. Во-вторых, обратимся к нарративу, заключенному в Семичастии. По нашим предположениям, смысл этого проделанного пути (очень близкого к эволюции,