— Ну давай, не тяни… Если что-то надо прояснить, я и от чёрта лысого информацию учту и приму к сведению.

— Да она не чёрт лысый. Красотка ещё та. Просто, модель, да и только! Я, если честно, даже запал на неё… Ну, чтобы сразу её не выставлять из кабинета, а пообщаться с ней подольше, пришлось выслушать всю её мистификационную хрень.

— Не тяни кота за хвост! — разозлился я. — Что она тебе там наплела?

— Ну, что… Рассказала сказочку. Мол, так-то и так-то дело было… Стал наш убиенный узбек свидетелем некого неблаговидного происшествия, в коем виноват был сам гражданин Кузьмин, борец, понимаешь, с педофилами. И, дескать, он сам-то, то есть, Нуман, вступился. Ну и огрёб по полной программе. А виноват он ни в чём не был. Ибо, как есть, он — человек святой и правильный.

— Так! Ты мне тут эту лабуду колдовскую не неси. А то я тебя быстро в великомученика превращу, — пригрозил я Меркурьеву совершенно серьёзно. — Русским языком можешь рассказывать?

— Попробую, — рассмеялся опер. — Ну, с её, ведьминской точки зрения, эпизод выглядел так: Кузьмин, набравшись по самое не балуйся шнапсу, полирнув это всё каким-то кумаром, пролюбил пацана где-то на улице. А, скорее всего, пока они там, дома с сожительницей своей трали-вали… пацан сам свалил из дома, чтобы популять петардами. Где-то около часа ночи накушавшиеся родители сообразили, что мальчишки дома нет, кинулись его искать. Ну, кинуться-то мог один только Кузьмин, потому как сожительница его к этому моменту уже лыка не вязала и бегать никуда не могла. Кузьмин пошатался по дворам, нашёл пацана и силком потащил его домой, поддавая по дороге подзатыльников и затрещин. В подъезде, оставшись с пацаном один на один, он решил произвести некий воспитательно-профилактический акт в виде драния ремнём, чтобы тому неповадно было отсутствовать по ночам. Пацан по обычной привычке орал благим матом, и случайно присутствовавший на лестнице Нуман, вступился за мальчишку. Слово за слово, фигом по столу, Кузьмин был на расправу скор да и нетрезв изрядно. А тут какая-то, извините за неполиткорректность, узбекская морда будет ему указывать, как ему воспитывать собственного сына, хоть и неродного. Пацан, получивший ускорение в виде поджопника, полетел в квартиру, а парни сцепились на лестнице. Нуман был тоже не робкого десятка, вырос в адлеровских дворах, и постоять за себя умел. Но столкнуться нос к носу с профессиональным боксёром — это ему не стенка на стенку в домашних боях, это серьёзно. Вот и вышла драка быстрая и печальная, в два удара. Причём, смертельных. А Кузьмин, протрезвел вмиг, осознал, что наделал, и быстро, пока ехала им же вызванная милиция, соорудил весьма циничную и спекулятивную версию про узбека-педофила. Такую вот шнягу мне поведала эта очаровательная ведьмочка. Что ты про это думаешь? — в свою очередь, поинтересовался у меня Меркурьев.

— Что я думаю? — я немного помолчал и действительно задумался. — Как рабочая версия, очень даже катит. А Кузьмин действительно был пьян?

— Нетрезв, это однозначно. А кто от него в новогоднюю ночь трезвости ждал? Ты где вообще в самый что ни на есть Новый год трезвого человека встретишь? Или больные, или спящие. Ну, мёртвые, в крайнем случае, — хмыкнул Василий.

— Хорошая версия. Мне она в Интернете попадалась. Там, правда, и другие были… Ну и ребята, приятели Нумана, своё слово тоже высказывали.

— И как там мнения разделились? — заинтересовался Меркурьев.

— Ну, кто-то вопил: «Смерть педофилу!», а кто-то орал: «Осудить наркоторговца за невинно убиенного!». Так что, на суд толпы ориентироваться нечего.

— А что сам тогда из сети не вылезаешь? — с набитым ртом поинтересовался Сашка.

— Я должен знать… Здесь вопрос в другом… И не лезь, пожалуйста! Вон, наливай, да пей! И другу бы предложил, а то жаришь в одно лицо, как алконавт.

— Нет, спасибо, — вежливо отказался следователь. — Я за рулём.

— А что вы с этой версией сделали? Отработали или как?

— Или как. Начальство нажало. Дескать, нечего выдумывать. Свидетелей нет, есть чистосердечное признание убийцы, есть раскаяние, сам милицию вызвал, дождался приезда. То есть, со всех сторон белый и пушистый. А что прошлого его касаемо, так он за это всё отсидел, поэтому одно к другому приплетать нечего. Ну, начальство наше и решило: Нумана не воскресить, как и что было точно не узнать, а выглядит всё именно так, как сам Кузьмин и рассказывает. А что друзья-приятели вступаются, что мать Нумана говорит, что сожительница уверяет — так это всё эмоции лиц заинтересованных. Вот и перетянули дело со сто пятой на сто седьмую. Так в суд и передали. Такие вот пироги… Ну и адвокат, конечно, постарался на славу. В сети, кстати, тоже вброс был на предмет: «Защитим наших детей от педофилов!». Тема-то больная, что не поспекулировать? Тоже, видать, с подачи адвоката пиар-кампания.

— А что за адвокат у него был? Нанятый, что ли?

— Да непростой мужик. Медведев Владимир Васильевич. Слыхали про такого?

— Ого! — я даже присвистнул. — Недешёвое удовольствие. Это тот Медведев, у которого гражданская жена в центральном суде судьёй работает?

— Он самый. А что ты удивляешься? Кузьмин — мужик небедный. Вернее, сам-то он пустой, а вот у сожительницы его заначка от папахена нехилая осталась. Тот ещё из цеховиков, миллионами ворочал. Ну, непутёвая у него девка получилась, так что ж с того? Оставил ей квартирку неслабую на Крестовском, ну и деньжат немало. Бизнес, правда, племяннику передал. Боялся, видимо, что она всё псу под хвост со своими наркотиками спустит. Жалко дела было. А квартиру они то ли сдают за нехилые бабосы, то ли продали. Там несколько миллионов нерусских рублей гуляют. Так что, хоть обколись до смерти, хоть адвокатов самых дорогущих нанимай. Думаю, там и со вторым его сроком не всё гладко было. Но это, как говорится, дело прошлое…

— Хорошо. Давай поверим, что всё было так, как Кузьмин рассказывал. Пусть всё так и останется. А с мальчиком работали?

— Сложно было. Его только психологи расспрашивали. А он твердил, как попугай: «Дядя ко мне приставать начал, штаны снял, набросился… Потом папа прибежал, с кулаками на дядьку кинулся. Меня папа в квартиру затолкал, я больше ничего не видел». Так что, тут можно верить, а можно и не верить.

— А ты кому веришь? — я посмотрел прямо в глаза Меркурьеву. Он взгляда не отвёл:

— Я никому не верю. Если бы вторую сторону услышать, тогда другое дело. Но я не медиум, с мёртвыми общаться не умею. А ведунья эта, ведьмочка, — она же тоже заинтересованное лицо. Если бы других экстрасенсов поспрашивать… Но что теперь говорить?