— Отбыл уже. Освободился недавно.

— А что вы вдруг эту историю на белый свет потащили? В прошлом всё, чего теперь ворошить?

— Да есть темка одна, — Сашка оторвался от стола и ввязался в разговор. Если он сейчас что-нибудь ляпнет сверх допустимого, я его… я ему… Хотя, нет, нельзя, надо гасить в себе приливы ненависти и жажды крови! — Ты нам вот что скажи, мил друг! Письма ему какие-нибудь приходили по электронке?

— По какой электронке? Кузьмин этот в компьютерах ни в зуб ногой. У них в доме и компа-то не было. Он парня в строгости и спортивном аскетизме растил. Сам сказал, что компьютер только всякой ерундой голову забивает. А пацан должен расти спортивным, в крайнем случае, книжки читать. А лучше другим таким же пацанам хлебало чистить учиться.

— Вот, кстати, вспомнил… А соседи, ну, бабульки, что они про отношения Кузьмина с пасынком рассказывали?

— Да рассказывали кое что… Ну, что ссорились они в семье часто. Что Кузьмин поколачивал и пасынка, и супружницу свою. Регулярно, так сказать. В воспитательных целях.

— А у парня были хоть какие-то внешние повреждения?

— Да были… Только вот эксперты наши в один голос утверждают, что эти повреждения не могли быть получены в момент преступления. Скорее всего, накануне. Так что, не исключено, что Кузьмин или мамашка в ломке сами ему эти повреждения нанесли. А бабульки вообще-то говорить практически все отказываются. То ли не сплетницы они, то ли Кузьмина побаиваются. Узбека-то нет, а Кузьмин останется. Скажи что лишнее, им жизни не будет. Так что тут ты правды не узнаешь.

— Хорошо. Если всё-таки предположить, что ситуация выглядела так, как тебе твоя ведунья нашептала, то почему крики мальчика, которого избивал отец никто не слышал?

— Да никто не слышал ничего. Ни криков мальчика, которого отец лупил, ни криков того же мальчика, которого узбек насиловал. НИКТО НИЧЕГО НЕ СЛЫШАЛ. Или предпочёл не слышать и не связываться. Себе дороже выйдет. Ну что, есть у вас, коллеги, ко мне ещё вопросы? Или я полетел?

— Лети! Спасибо тебе. Хотя, погоди, ещё один вопросик. Как думаешь, если вся эта история кому-то сильно не понравилась, мог кто-то зуб точить на Кузьмина?

— А вот тут я не понял, — вставший было Меркурьев, присел обратно. — Есть какие-то новости, о которых я не знаю?

Было неприлично не рассказать коллеге историю, приключившуюся с его бывшим подследственным. Но и всю информацию выкладывать было не с руки.

— Понимаешь, Василий! Похоже, кто-то сильно зол на этого гражданина Кузьмина. И зол неслабо. Очень, я бы сказал, зол, — в любом случае, лучше он узнает это от меня, чем от Сашки или из газет. — Дело в том, что Кузьмина подставили. И подставили по-крупному. Так подставили, что не выпутаться ему теперь ни за какие деньги. Никакие адвокаты Медведевы не помогут.

— Жив он? — в вопросе коллеги чувствовалась неприкрытая надежда на отрицательный ответ.

— Пока жив, — повторил я слова Снегирева. — Но, судя по тому, что он сотворил, жить ему недолго.

— Эх! Порадовали вы меня, ребята! Как на духу — порадовали! Гнилой он мужик. Я эту гниль за версту чую. Меня не проведёшь. Значит, есть всё же на свете Бог! И он, прости Господи, — не фраер! Даже не буду вас расспрашивать, что там да как, поверю на слово. Нашёлся, значит, тот, кто в этом деле паскудном разобрался. Свой приговор, стало быть, вынес. Ну что ж! Так тому и быть.

— А ты уверен, что эта подстава связана именно с этим эпизодом? А, может, папаша какой-нибудь наркоманки погибшей, взял да и расквитался с торговцем дурью. Может такое быть?

— А его на наркотиках подставили? — Меркурьев всё хватал на лету.

— Ну да, на них самых.

— Тогда не знаю, может и нашёлся какой-нибудь отчаявшийся папаша, который видел зло не в самих наркотиках, а в тех, кто их поставляет. Хотя, глупо это. Одного уберёшь, на его место тут же трое придут. Это дело безнадёжное. Их всех не перестреляешь, не пересажаешь, не передушишь… Мафия, мать её ити!.. Но как вариант годится и такая версия. А вы знаете, мне как-то и всё равно. Хоть за наркоту, хоть за убийство, он это заслужил! Ну, бывайте, ребята!

— Пять сек! А с барышней этого, ну, Нумана, пообщаться можно?

— Попробуйте. Только не в адеквате она. Почти не просыхает. Горькую пьёт. Раньше отличным работником была, незаменимым, а сейчас… Но я вам адрес чиркану, съездите, может, она с вами и захочет говорить. Особенно, если вы ей благую весточку принесёте об убивце этом. Ну, пока!

Глава 36

Мы переглянулись с Сашкой. Налили по стопке, выпили и задумались. Хоть бы что-то прояснилось! Я вспомнил про электронную почту Берсеньева. Уж он-то имел компьютер, наверняка имел!

— Сань! Звякни своему знакомому из Невского. Были Берсеньеву письма какие-нибудь странные — с угрозами, или что-то около того…

— Сейчас узнаем. А какой адрес спрашивать? В смысле, с какого адреса?

— Ты уточни, была ли у него переписка вообще? Хотя, безусловно, была. Он же должен был свою хрень как-то рекламировать, предлагать, спамить, в конце-концов. Значит, и почта была. И сейчас есть шанс быстро выяснить, наш это клиент или не наш.

— Ну, быстро вряд ли получится. Рабочий день давно закончился. А комп Берсеньева в любом случае, либо у него дома, либо в техническом отделе. В него сейчас не залезть.

— Глаза боятся, руки делают. Звони своим коллегам из Невского.

Сашка связался с неким Романом. Довольно толково объяснил тому задачу. Роман обещал быстренько всё выяснить и связаться с Александром. Долго ждать не пришлось. Минут через пятнадцать перезвонил напарник Романа из технического отдела. Именно он занимался компьютером Берсеньева. Техники пытались отследить контакты убитого, поэтому почта была вся перечитана и проанализирована. В основном, вся переписка касалась именно лекарств, консультаций по здоровью и приёму препаратов. Много было вопросов, много было благодарностей, как ни странно. Писем было настолько много, что техники скопировали их все единым файлом для удобства.

— Ты можешь мне сейчас этот файл переслать? Я сам разберусь, что я ищу.

Давай, дорогой. Я тебе сейчас эсэмэской своё мыло скину, ты будь добр, по возможности пришли мне файлик поскорей. Он у тебя на работе? О! Отлично! Бодро работаешь! Тогда жду!

Сашка обрадовано отсоединился и так же радостно ухватился за графинчик. «Пусть!» — подумал я и подвинул к Сашке свою рюмку. В подсобке мелькнул шеф-повар, и мы почти в один голос позвали его в зал. Полянский выскочил молниеносно, что совершенно несвойственно для людей его комплекции.

— Дорогой друг! — торжественно возвестил Сашка. —