Шрифт:
Закладка:
– Ну что, мои комнатные цветочки! Пора выдернуть вас из горшков. Мне не нравится та атмосфера лености, которую вы, мои волоокие мечтатели, создали вокруг себя. Я хочу, чтобы вы ощущали каждую секунду вашей жизни! Остро и ярко! Вы ведь здесь для этого? Не слышу?! Для этого?
– Да! – вяло ответили мы и чуть громче другая группа.
– Тогда давайте начнем наш день с движения!
– Ой, нет! – тихо простонала Лера, натягивая футболку ближе к коленям.
– Плывите до конца бухты, вон до тех скал, и обратно. Смотрите по сторонам, думайте, замечайте все. Не спите! Не витайте в бесполезных мечтаниях! Будьте здесь и запоминайте все ощущения! Вам нужна команда на старт?
После этих слов Лина сорвалась и побежала в воду. И мы, и группа молчунов бросились за ней.
Был отлив, поэтому до глубины пришлось идти, путаясь в водорослях и с усилием поднимая ноги в плотной морской воде.
Мне всегда нравилось плавать. Это единственная активность, которую я люблю. Никаких хордовых и памяти генов – просто с детства я чувствовала себя в воде максимально свободной. Вроде бы я была у всех на виду, но в то же время никто не видел мое тело под водой. Я, почти раздетая, могла, не стесняясь, танцевать под водой, все движения становились плавными и изящными. Даже когда я усиленно гребла, напряженность мышц не была заметна – только обтекаемая расслабленность. Со стороны все умеющие плавать люди выглядят по-красивому сильными, знающими и любящими свое тело.
Особое удовольствие мне доставляло ныряние. Мгновение – и ты исчезаешь из мира. Подтягиваешь ноги к груди, осторожно открываешь глаза: тусклый свет в мутноватой речной воде, чьи-то ноги трупного белого цвета, мелкие комочки ила (местный аналог пылинок в солнечном свете нашего, надводного мира), волоски на руках (тоже мертвенно-бледных), покрытые мельчайшими пузырьками. Потом легкое касание дна, и вода начинает выталкивать наружу.
Я размахивала руками, пытаясь сохранить баланс, но все равно быстро всплывала. В детстве я объясняла себе это тем, что царство русалок можно разглядеть только через несколько минут после погружения. А то, что нас, людей, выталкивает вода – это охранная мера в их подводном мире. Поэтому раз за разом я тренировалась задерживать дыхание, но даже когда воздух еще оставался в легких, вода все равно выталкивала меня на поверхность, и я никак не могла противостоять ей. В тот день, когда я выбрала самый большой арбуз, я хотела погрузиться с ним, как с якорем, но мама не разрешила.
Сначала мы плыли, как будто бы соревнуясь друг с другом. Но, удаляясь от берега, замедлялись.
Сегодня не было волн, плыть было легко: тело плавно, как нож подтаявшее масло, разрезало зеленоватую воду. В этой спокойной воде не было необходимости бороться с волнами (нырнуть под гребень, успеть вынырнуть, вдохнуть и проплыть еще вперед, пока тебя не отбросило, снова нырнуть под волну – и так несколько минут, пока не отплывешь подальше от берега), которые обычно мешали нам плавать во второй половине дня.
В гипнотической созерцательности я рассматривала розоватые мазки облаков и пухлый, как будто бы разорвавший небо шов, след от самолета. Вода из темного густо-изумрудного цвета становилась более бирюзовой. Верхний слой наполнился прозрачностью, светом. Руки под водой украсили узорные тени от волн, которые я же и создавала, раздвигая море руками.
Я хихикнула от мысли, что это тоже творчество. Сама создаю волны, которыми рисую на себе же. Захлебнулась, и неприятная солоноватость осела между носом и горлом.
– Я ведь так и делаю – придумываю проблемы и захлебываюсь ими. А если наоборот? Придумывать что-то хорошее?
Мне показалось, что я разгадала загадку Вселенной, и я рассмеялась.
– У тебя опять истерика? – спросил Антон.
– Уйди! Мне очень хорошо. – Я брызнула в него водой, но он успел нырнуть.
Я отплыла, опасаясь, что он может схватить меня под водой, но Антон вынырнул намного правее.
Я немного повисела на воде, разглядывая кроваво-красные ногти на пальцах ног, и подождала Риту.
– Давай каждый вечер рассказывать друг другу о хороших моментах за день.
– Давай! – согласилась Рита, ничего не спрашивая. – Ты замечала, что пенистые гребни волн похожи на улыбки китов?
– Зарядились? – спросил Адам, когда последние из ребят вышли на берег. – А теперь быстро под тент!
– Вы понимаете, что nous sommes unique! Он проводит над нами какой-то сумасшедший эксперимент! – шептала Лина, держа Леру и меня за локти. – Такого еще ни с кем не было!
– Как точно ты выражаешься, Лина! – громко сказал за ее спиной Адам.
Лина широко раскрыла рот и восторженно посмотрела сначала на Леру, потом на меня.
Под тентом Миша раздал нам листы формата А4. На полу лежали брусочки акварельных красок, несколько палитр, стаканчики с водой, ручки и карандаши.
– Инструмент для себя выбирайте сами! Зарисуйте или запишите свои идеи, образы, пришедшие вам в голову во время плавания. У вас один час!
Адам перевернул песочные часы, сел на камень и сам стал рисовать. Все сразу же затихли и попытались рассесться подальше друг от друга, но с группой молчунов это не получилось. Наши зоны комфорта ограничивались радиусом в 50 см. Только когда мы собрались все вместе, я заметила, что их группа стала меньше еще на два человека, их было всего шестеро. Может быть, кто-то остался в домиках?
Ровно через час Адам собрал наши работы, бегло просмотрев их. Я описала путешествие своей мысли по воде – от поверхности с тенью от солнечных лучей и кристальной прозрачностью до темной глубины с загадочным миром и отсутствием кислорода. Мне нравилось, как два этих водных мира пересекались с моим настоящим, когда я плыла по воде, и прошлым, когда я ныряла и фантазировала.
Но мы не стали читать свои работы и обсуждать их. Адам подошел к тому месту, где за несколько дней до отъезда в Хойан Миша готовил морепродукты на гриле, и стал поджигать листы, один за другим. Он делал это медленно: кинематографично откидывал крышку серебристой зажигалки, плавно подносил к
