на часы. Снял их с запястья, покрутил в руке. Чего я не смог объяснить Вовчику – это как мне удалось выбраться. Он лишь удивленно приподнял бровь, когда услышал о прорыве труб с пенобетоном, и не стал выспрашивать подробности. Но теперь подробности нужны были мне самому.

В те краткие мгновения я увидел Гигахрущ иначе, почувствовал весь этот бесконечно огромный организм. Оставалось понять, кто мы в нем: полезные бактерии или паразиты, от которых следует избавиться.

– Полина, ты должна рассказать мне об отце.

Я почувствовал, как она вздрогнула в моих руках, и добавил:

– И об этих часах.

Эпилог

Рассказ Полины лишь больше все запутал. Ее ложь все эти циклы…

Нет, я больше не мог.

…При первой же возможности сбежал на четвертый. Почти уговорил себя не мучиться больше вопросами, на которые нет ответа. Но около окна встретил Лазарева. Он сидел на корточках и водил каким-то прибором – металлической коробочкой с лампочкой – под подоконником. Лампочка горела красным, коробочка часто пищала.

– Александр! – воскликнул ученый, повернувшись ко мне. И быстро спрятал прибор в карман.

– Сергей, – поправил я. – Не ожидал вас здесь встретить.

– По правде, наш прошлый разговор как в тумане, – признался Лазарев, вставая. – На меня алкоголь всегда оказывает такое, знаете, деструктивное воздействие. Лишь недавно я припомнил, как вы рассказывали об окне на четвертом. Его в моих записях не было, и я решил проверить. Как вы понимаете, добраться сюда удалось не сразу, учитывая сложившуюся ситуацию на этажах.

Я кивнул. И взглядом показал на окно.

– Заметили?

Лазарев пожал плечами.

– Разбитые стекла не редкость. Вы, кстати, знали, что температура и давление за окном точно такие же, как и в помещении?

Он не понял моего вопроса, и я показал, чувствуя, как волнение гоняет холодок по спине. Лазарев долго хмурился, затем достал свою карту и разложил на подоконнике. Я с любопытством заглядывал ему через плечо.

– Это не весь известный Гигахрущ, – сказал он наконец. – Лишь его часть, вот эта.

Он обвел пальцем нижний край карты.

– Линии сходятся точь-в-точь. А значит, мы с вами… – палец осторожно коснулся стекла, – здесь! Но вот этого участка на моей схеме нет. – Палец поплыл вниз, к самому углу оконной рамы. – Туда еще никто не заходил. По крайней мере из известных нам исследователей.

Лазарев помолчал, качаясь на носках, зачем-то снял очки и надел их вновь.

– Удивительно. Как такое возможно? – Он посмотрел на меня с таким выражением, словно это я здесь ученый.

Настала моя очередь пожимать плечами.

– Будто сам Гигахрущ оставил послание… Кто разбил стекло?

Я сознался.

– Случайно вышло.

– Оставил сообщение вам! – И так большие глаза Лазарева расширились. – Скажите, Сергей, не замечали ли вы еще каких-нибудь… знаков? Подсказок? Может, нечто непривычное, чему вы раньше не придали особого значения?

– Нет, Михаил Петрович, извините. Дорожку из сухарей мне никто не выкладывал, – сказал я и машинально встряхнул часы на руке.

Рассказывать о том, что я буквально провалился сквозь стену и замуровал целый этаж, не хотелось. Вместо этого я сказал:

– Михаил Петрович, честно говоря, я тоже искал с вами встречи, но не знал, где вы сейчас живете.

– Да? – снова удивился Лазарев. – И по какому вопросу?

Я рассказал, что ищу брата. Лишь вскользь упомянул, что его забрали после контакта с… чем-то. С чем именно – я и сам не знал.

– Молодой человек, вы дали так мало информации! И все-таки я догадываюсь, где его могут держать. Но это далеко. И если бы я даже нарушил парочку предписаний и показал, как добраться до этого места, вам бы это не помогло. Все НИИ – объекты закрытого типа, вы бы там сами ничего не разузнали.

– Да, но, может, вы могли бы мне помочь? Вы же вертитесь в… научных кругах. Возможно, у вас есть коллеги или друзья, у которых вы могли бы поспрашивать? Хоть что-нибудь.

Лазарев думал, теребя дужку очков. Забормотал неуверенно:

– Сейчас связи с другими килоблоками нет… Но если бы мы выбрались… Да, вероятно, я бы смог дернуть пару ниточек. – С каждым словом голос его твердел, а в глазах зажигались искры. Совсем как у Димы. – Если бы вы согласились сначала сходить со мной и проверить место, которое нам показало, если можно так выразиться, окно. Отсюда должно быть не слишком далеко.

Я выдохнул.

– Похоже на сделку.

– Похоже на приключение, молодой человек. Запомните, все лучшие открытия были совершены с духом приключений!

– Я бы предпочел сделку.

– Как скажете. Желаете пожать руки?

Мы и впрямь обменялись рукопожатиями.

– Одна беда – из килоблока нам не уйти.

– Неужели даже вы, исследователь Хруща, не сможете что-нибудь придумать?

– Ай! – Лазарев махнул рукой. – Сплошной бардак, ни до кого не достучаться. А я, между прочим, доктор наук! Но здесь мои бумаги и звания ничего не значат. Все КПП или перекрыты Корпусом, или забетонированы.

– Забетонированы, – повторил я.

– То есть отсюда к ним доступы забетонированы, а по ту сторону гермодвери обычно просто заваривают, – уточнил Лазарев.

– А как насчет первого этажа? Там есть выход в соседний килоблок?

Лазарев ответил не задумываясь.

– Есть, но, насколько я помню, этажи ниже четвертого…

– Да, карантинная зона. Но я знаю человека, который нам поможет.

…Вовчик выглядел плохо. Он снова сорвался и запил. Его впалые щеки заросли щетиной, а мутный взгляд блуждал по разбросанным на столе пустым тюбикам от биоконцентрата и рассыпанной соли. Ире становилось хуже; лекарство с первого этажа все еще справлялось с болью, но тело ее продолжал слабеть, болезнь вытесняла жизнь из пораженного опухолью организма.

– На форумах болтают, что есть лекарство, – говорил Вовчик, вытирая пальцы с налипшим биоконцентратом о тельняшку. – Вот только мне до него не добраться. Все стало сложнее. Ликвидаторы теперь перебьют друг друга из-за нас… Этот килоблок никогда не откроют. А на форуме болтают… Херня это!

– Позвольте, молодой человек, – сказал Лазарев, неловко поерзав на табуретке. До этого момента он сидел молча, бесцеремонно разглядывая то протез бывшего ликвидатора, то его шрам. – Но практика лечения злокачественной опухоли давно известна современной медицине. И успешно применяется во многих килоблоках, уверен, даже где-то неподалеку отсюда. Слышали про так называемую «барабанную фармацевтику»?

Естественно, мы не слышали. Когда ему никто не ответил, ученый продолжил своим тягучим, менторским тоном.

– Доподлинно известно, что Самосбор влияет на любые биологические единицы, даже на самые простейшие, вроде вирусов. А теперь представьте, что тысячи пробирок с вирусами, бактериями и некоторыми органическими соединениями загружают в специальную вагонетку на монорельсе и автоматическим способом отправляют за границу вечного Самосбора. А потом тем же способом ее возвращают. Зачастую там ничего интересного, редкий процент микроорганизмов выживает, а у оставшихся мутации или бесполезные, или плохо изученные. Это как крутить огромный барабан, где все сектора пустые, кроме одного. Но иногда… Возможно, раз на миллион, если не реже, на выходе получается нечто удивительное. Слышали про вирус гриппа? Нет? Говорят, сотню циклов назад он косил население