на вкладку «Избранное» и набираю сообщение.

Я: НЕ ЗАСТАВЛЯЙ МЕНЯ УМОЛЯТЬ, БАСТИАН.

Не знаю, зачем я это отправила. Ему нравится, когда я умоляю. Или нравилось.

Смотрю на телефон, хватаю пиджак и набрасываю на плечи. Я отказалась переодеваться к ужинам несколько дней назад – дурацкая победа, но тем не менее победа.

Каждый вечер отец навязывает нам эти семейные трапезы. Кто-то может подумать, что он использует трудную ситуацию, чтобы наверстать упущенное: компенсирует время, которое не смог провести вместе с нами, но это не так.

Он не наверстывает упущенное. Он смотрит правде в глаза: другого шанса может и не представиться.

В любом случае я перестала переодеваться к ужинам и не вылезаю из школьной формы. Я и сейчас в ней.

Прошло несколько часов с тех пор, как отец отправил меня в мою комнату, и я все это время расхаживала по ней взад-вперед.

Ждала.

Обычно отец после ужина садится в машину со своим водителем, и они едут на разборки, о которых мне не положено знать, хотя я когда-нибудь займу его место.

Проскальзываю в холл, используя потайную лестницу в туалете, и спускаюсь в гараж на цокольном этаже.

Я не настолько глупа, чтобы думать, будто там нет охраны. Но Дельта принесла мне сегодня в кампус небольшой подарочек, и я готова им воспользоваться.

Хью, конечно же, стоит на страже у двери. Рука его тянется к наушнику, но у него хватает времени только на то, чтобы вытаращить глаза, а потом он оседает у стены – дротик с сильнейшим снотворным попал ему в ногу. Улыбаюсь ему, прохожу дальше и посылаю второй, а затем третий дротик в сторону Виктора и Фрэнки, его напарников. По счастью, Фрэнки стоял ко мне спиной, иначе он бы мог вызвать подкрепление.

Падая, охранник ударяется головой о кресло, и я вздрагиваю, услышав голос:

– Когда он очнется, ему будет больно.

Я резко оборачиваюсь. Моя сестра с улыбкой приближается ко мне:

– И куда мы поедем?

– Нет, – говорю я.

– Роклин, пожалуйста…

Стреляю ей в бедро.

– Сука, – шепчет она, и я подхватываю ее, чтобы оттащить к стене.

Просматриваю коллекцию отцовских автомобилей и выбираю «Астон Мартин» на пять лет старше моего и более светлого оттенка синего. Тихо сажусь в машину. Завожу двигатель и за считаные секунды приближаюсь к двери гаража. Ворота здесь реагируют на движение, и моя нога нервно подпрыгивает, пока я жду. Им нужно подняться лишь наполовину, чтобы я смогла выкатить малышку наружу.

Еще несколько сантиметров…

Я сжимаю руль, а затем в поле зрения появляются ноги, и у меня внутри все переворачивается.

Сай стоит, скрестив руки на груди, с тяжелым взглядом из-под бровей.

Я могла бы усыпить и его. Мне просто нужно высунуть руку в окно и метнуть дротик. Само собой, он упадет, и, несмотря на его сто с лишним килограммов веса, я, возможно, смогла бы оттащить его в сторону.

– Даже не думай, – предупреждает он и садится на пассажирское сиденье. – Кажется, я говорил тебе больше не убегать, пока я…

Он смотрит на свою руку, из которой торчит дротик.

– Черт возьми, девочка.

– Прости, – бормочу я, перегибаюсь через него и захлопываю дверь.

Мне нужно поскорее выбраться отсюда.

Мне нужна свобода.

Я знаю, что мне, черт возьми, нужно.

Сегодня мой маршрут немного отличается от поездки в поместье, и у меня есть время подумать.

Когда я была маленькой, мы с сестрой смотрели на мальчиков из нашего окружения и выбирали себе будущих мужей. Наша мать, по ее словам, поступала точно так же. Но ее выбор направлял отец, наш дед. Он хотел для нее самого сильного мужчину, самого крутого и умного. С которым никто не смог бы соперничать и до которого никто не смог бы добраться, как бы сильно ни старались. От себя она добавляла: красивый и любящий.

Мы с Бостон искали именно такого, по всем критериям. Тех, кто нам нравился, мы называли «лучшими мальчиками». Самыми крутыми, ну, и так далее.

Правда, моя сестра всегда выбирала хулиганов, а я тихонь. Она высмеивала меня, говорила, что рано или поздно меня похитят злодеи, а она будет в безопасности, потому что выбрала самого сильного, прямо как наша мама.

Почему похитят? Да потому что таков наш мир. Обычная угроза, о которой мы знали, даже если не до конца понимали, что это значит – похитить. Забрать нас у родителей? Надолго? Навсегда?

Выбирая, мы спорили, и тогда мама со смехом вмешивалась. Она рассказывала их с папой историю как сказку, но, став старше, я поняла, что сказка была не совсем сказочной. Насколько я знаю, их любовь была настоящей, но начиналось все прозаично. Это была сделка между семьями, во многом как повторилось у моей сестры.

В нашем мире плохо иметь дочерей, и самая распространенная практика, когда нет сына-наследника, – найти мужчину, рядом с которым однажды встанет наследница. Или… будет тенью позади него.

Мама была непреклонна в том, что никогда не допустит никаких сделок. Она считала, что это должен быть наш выбор. Мы должны выбрать сами, должны решить, хотим ли мужчину, который предложит нам руку. Это было единственное требование, которое она предъявила отцу, и о нем было всем известно. К нам в дом, когда мы были малолетками, часто приходили знакомые отца, у которых были сыновья, и предлагали все что угодно за обещания будущего, но отец отвергал всех. Он никогда не был набожным человеком, но он молился – чтобы наша мать не оказалась бесплодной, иначе ему бы пришлось разводиться или изменять ей, чтобы все-таки родить наследника, в котором он так нуждался. А когда она забеременела нами, вдруг оказалось, что все жены из близких ему семей беременны девочками. Отец был в восторге. Потому что, как всегда, судьба улыбнулась ему – он и тут переплюнул всех. Девочки у всех… У него родились две.

Он хотел, чтобы мы были сильными и независимыми. Чтобы выросли и стали первыми.

Новая волна, новое поколение.

Во мне он получил это, но Бостон была другой.

Она хотела ровно того же, что было у нашей матери. Красивый дом, дорогие вещи, ну и любовь, конечно. С последней у нее не получилось. Отец выбрал ей в мужья Энцо Фикиле-младшего, только потому, что его отец имел вес.

Ни о какой любви не было даже разговора, но там были весомые вещи.

Сила.

Деньги.

Возможности.

Да, для Бостон тоже, но в первую очередь для отца. Потому что наш отец пока