— Но нарушения с вашей стороны и в самом деле имели место быть. Я утром разговаривал по поводу вас с генеральным прокурором. Вы и в самом деле нарушили массу законов.

— Он может что-то доказать? — Марина Михайловна открыто усмехалась. — Или у него одни только подозрения и предположения? Есть какие-нибудь материальные доказательства? Какие-то свидетели, может быть?

— Свидетелей масса. Я один из них.

— Так,.. очень интересно. И что же такого вы видели собственными глазами? Любопытно было бы послушать.

Юра помолчал, пристально глядя на неё, потом опустил глаза и вздохнул.

— Я имею в виду, что принимал участие в той встрече, с которой началась конфронтация. Но вы правы, всё, что там говорилось, к делу не подошьёшь. Так что оставим эту тему.

— Нет, не оставим, — покачала головой Марина Михайловна. — Мне нужно точно знать, как вы собираетесь выпутываться из этой ситуации. Если никак не собираетесь, мы нашу встречу на этом завершим, и я начинаю действовать самостоятельно.

— Подождите! Я же не сказал, что собираюсь оставить это дело без движения! Вчера во второй половине дня у меня была встреча с министром внутренних дел. Он должен был ещё вчера организовать прекращение розыскных мероприятий в отношении вас и вашего подопечного. Вопрос-то совсем в другом!

— В чём же? — Марина Михайловна откинулась на спинку стула и сложила руки под грудью.

— Как прекратить уголовные дела, чтобы соблюсти при этом нормы законности.

Марина Михайловна насмешливо улыбнулась.

— Эти дела возбуждались без соблюдения каких-либо норм законности, почему же вы не можете прекратить их таким же образом? То есть без их соблюдения. Я ведь отлично знаю, как это происходило.

— Что вы знаете?

— Всё знаю. Вечером того дня, когда состоялось заседание Политбюро, на котором было принято решение о созыве Чрезвычайного Пленума ЦК, Леонид Ильич в приватном порядке встретился со своим зятем. Николай Игнатьевич Чуранов был тогда министром внутренних дел, если помните.

Юра кивнул, но промолчал. Он внимательно слушал.

— Леонид Ильич изложил зятю всю фактуру, рассказал ему об идее Горбенко запустить процесс дискредитации нас перед обществом, назвал это здравой мыслью и спросил его совета. Они быстро сошлись во мнении, что для этого было бы достаточно возбудить против нас пару липовых уголовных дел. Чуранов предложил повесить на нас парочку нераскрытых убийств, случившихся в Иркутске и Иркутской области, но у Брежнева хватило ума, чтобы не пойти на это. Он предложил Чуранову другие варианты. Неповиновение властям, призывы к свержению власти, антиобщественное поведение и тому подобную чепуху. В итоге родилось то, что родилось. И, заметьте, без всякого соблюдения законности. Представьте себе на секундочку, что вы начальник городского отдела милиции где-нибудь в Иркутске. В один прекрасный день вам звонит целый министр внутренних дел, которого вы ни разу в жизни не видели, а только слышали о его существовании, и говорит вам: «Слушай, тут вот какое дело...» Осмелитесь вы ему возразить? Особенно если вам до пенсии меньше года осталось? Я думаю, вряд ли. Вот так эти уголовные дела и появились. По звонку сверху. О какой законности вы тут рассуждаете? Так что теперь сами думайте, как из этой глупой ситуации выпутываться. Мы с Малышом не диссиденты какие-нибудь, о которых можно безнаказанно ноги вытирать или вообще упрятать в психушку. Мы ведь огрызаться умеем. И зубы у нас невероятно острые.

— Не нужно меня шантажировать, Марина Михайловна! — нахмурился Юра.

Елена Петровна на всякий случай положила руку поверх его руки. Она почувствовала, что он очень рассердился. Нельзя доводить дело до вспышки.

Марина Михайловна бросила взгляд на своего подопечного. Видимо, хотела его о чём-то попросить, но не успела. Саша кивнул, вскочил со стула и бросился к бару. Оттуда он вернулся держа в руках хрустальную пепельницу, пачку сигарет и красивую зажигалку серебристого цвета. Марина Михайловна кивнула ему в знак благодарности, вытряхнула из пачки тонкую сигаретку, щёлкнула зажигалкой, прикурила и только после этого ответила. Тон её был спокойным и даже рассеянным.

— Это не шантаж, Юрий Владимирович, а предостережение. Впрочем, как вам будет угодно. Можете считать это шантажом. Мне всё равно. В конце концов всё это лишь вопрос терминологии. Вы просто не до конца понимаете, что происходит, поэтому и нервничаете.

— Ну так объясните!

— Я как раз хотела это сделать. Сейчас послушайте меня некоторое время не перебивая и не раздражаясь, а потом мы с вами это обсудим. Согласны?

— Согласен!

Марина Михайловна перевела взгляд на неё и сказала:

— Можете стенографировать, Елена Петровна. Я не против. Более того, я считаю, что наш сегодняшний разговор имело бы смысл зафиксировать даже на магнитофонной ленте. Чтобы в дальнейшем избежать двоякого толкования. Разговор пойдёт о вещах сложных и для вас новых.

— Может, тогда прерваться минут на десять? — забеспокоилась Елена Петровна. — Если вы откроете мне ту... э-э-э... дверь, через которую мы сюда попали, я могла бы принести магнитофон и подключить его.

Марина Михайловна покачала головой.

— Не будем терять время. Стенограммы достаточно. Если не будете успевать, просто подайте знак. Я остановлюсь или повторю. Но не думаю, что это понадобится. Я говорю неторопливо, а темп речи своего патрона вы лучше меня знаете. Может, чаю или кофе?

Елена Петровна взглянула на шефа и кивнула.

— Да, было бы неплохо. Если есть у вас «Боржоми», то пожалуйста «Боржоми». Если нет, то «Ессентуки». А для меня чай. Чёрный чай с сахаром.

Марина Михайловна кивнула.

— Сейчас доставят… Итак, продолжим. Сначала я расскажу вам одну притчу, а потом объясню её смысл. Впрочем, возможно, вы и без моей подсказки поймёте. Скажу сразу: это я вам не анекдот рассказываю. Выводы, которые следуют из этой притчи, в чём-то ключевые для понимания некоторых процессов, которые прошли мимо внимания общества у нас в стране и в некоторых странах старой Европы, но вызвали возбуждение и большое беспокойство у спецслужб этих стран. Прошу отнестись к моему рассказу предельно серьёзно. Выводы, которые следуют из него, важны для понимания ближайшего будущего всего человечества. Вам всем придётся ещё как-то приспосабливаться к новым реалиям.

Она говорила недолго. Может, всего минуты три. Речь в рассказе шла о какой-то Сашиной малолетней подружке, которая пару лет назад погибла под колёсами автобуса. Причём, по