— Моего…

Он так осторожно взял ребенка на руки, словно боялся по неосторожности сломать.

Какой же он маленький.

Какой хрупкий.

И от взгляда этих чистых голубых глаз, от недовольной морщинки на лбу, что-то в Эрике сломалось. Его выдержка, его стойкость и хладнокровие дали трещину, выплеснулись слезами из глаз. И сдержать их он не мог.

Как недостойно. Что скажет сын, узнав, что его отец разрыдался, впервые взяв его на руки?

Но сдержать себя Эрик не мог.

Стойкий к горю он оказался совершенно беспомощен, столкнувшись со счастьем.

Глава 35

— Эрик де Валуа III.

Это обращение от отца заставило мальчика похолодеть, замереть на месте и даже перестать дышать. Полным именем его называли нечасто, обычно ограничиваясь ласковым «Эри». Так было проще и для отца, и для сына: когда мама ругала их, было хотя бы понятно, кому из них можно было расслабиться.

Но когда был на взводе отец — пиши пропало. Придётся вкалывать на его уроках в десять раз усерднее, чем обычно.

— Пап?

— Почему Гаскон жалуется, что ты без конца срываешь репетиции?

Мальчик закатил глаза. Можно подумать, дядя Гаскон его останавливал. Он каждый раз хохотал до колик, если юный Эрик импровизировал, отчитывал новеньких певиц или, когда того не видел режиссёр, прыгал за орган и начинал играть.

Нужно же было развлекать себя хоть чем-то.

— Потому что ненавижу визгливых певиц, — проворчал Эрик. — И когда переигрывают ненавижу.

Отец выразительно приподнял бровь, смерив сына взглядом. Потом вздохнул. Потом успокоился.

— И кто же там переигрывает?

Отец зря задал этот вопрос. Мальчишку не просто так в классе прозвали занудой: он любил жаловаться, ворчать, вечно всех поправлял. Вот и сейчас он не мог сдержать негодования.

И, глядя на него, слушая бесконечный поток речей сына, отец, казалось, становился всё более недовольным.

А мама обычно радовалась его ворчанию, тыкала отца локтем в бок и что-то говорила про гены.

— Так, ладно, — оборвал мальчишку Эрик, подняв раскрытую ладонь. — Я тебя понял. Репетируешь с матерью.

— Но, пап! Мне не нравится её труппа! Этот придурок Жиль вечно надо мной смеётся!

— Во-первых, не выражайся. Во-вторых, у этого придурка опыта больше, чем тебе лет. И как бы сильно он мне ни был отвратителен, но с ним ты хотя бы можешь работать.

Мальчик закатил глаза.

— А теперь собирайся. Вечером мы с твоей матерью открываем блок «Люцифера».

— Ну хоть не «Терезу Ракен».

— Эрик де Валуа III!

Но мальчик сбежал из подвала, в котором отец обустроил свой кабинет.

Честно говоря, его всегда удивляло, почему отец и мать не могли работать в одном кабинете. Он занял подвал, а она — чердак — те места в доме, где было бы неплохо обустроить себе спальню…

Собираться, значит. Юный Эрик взглянул на себя в зеркало, ладонью уложил назад чёрные волосы, состроил рожу, пародируя отца, потом сам себе подмигнул.

Все говорили, что он был копией отца. Неправда. У юного Эрика не было такого же крутого шрама!

Что ж… снова в театр. Хорошо хоть в качестве зрителя. Диваны в пятой ложе мягкие, уютные, на них можно сидеть и болтать ногами.

А ещё нужно сообщить няне, горничным, дворецкому, чтобы помогли собраться младшим. Сестёр у Эрика было три, из которых две близняшки, а братьев — два. И, как однажды подслушал мальчик, мама вновь «была в ожидании, но это точно в последний раз».

В их доме всегда было шумно, суетно, в нём вечно кипела жизнь: то маленький Эрик подерётся с кем-нибудь из младших, то отец начнёт петь романсы, то мама решит сыграть на пианино, то они оба захотят провести уроки музыки, то дядья Этьен и Гаскон нагрянут в гости. Мальчик не жаловался. В конце концов, другой жизни он не знал.

Войдя в свою комнату, он потянулся.

Отец грозился, что в скором времени Эрик тоже будет петь в «Люцифере». Сначала — в хоре, пока не привыкнет к сцене, потом — соло.

Эрик де Валуа III не спорил. В конце концов, музыка ему нравилась, он любил петь, танцевать, притворяться другими людьми.

Вот бы однажды стать популярнее отца…

От автора

Ну что ж, работа подошла к концу.

Никакого подвоха, это не сон Эрика и не агония умирающего в пожаре человека.

На самом деле, начиная эту работу, я хотел, чтобы в конце читатели рыдали… от счастья. А почему я говорил, что концовка будет ужасной? Ну что ж, ваш автор тоже тот ещё говнюк.

Да и как бы я убил персонажа, которого всю работу тянул к счастью?! Вы с руха дубнули?!

Ну да ладно. Спасибо всем, кто был со мной на протяжении всей этой истории. Честно говоря, первое время было страшновато вторгаться в такой невинный фэндом. В конце концов, я пишу ужасы, я жесток в своих текстах, да и тормозов у меня нет. Не все к такому готовы.

Поэтому спасибо за тёплый приём.

А теперь пара слов о «Невесте Призрака». Думаю, после концовки вам будет интересно узнать пару интересных фактов о процессе создания работы. Она полна метафор и отсылок.

Не все заметили, да и я прямо не говорил об этом, но история Эрика — это версия истории Люцифера.

С первых глав я знал, чего хочу: рассказать об ангеле музыки. Точнее — об ангеле в целом. Самым прекрасным ангелом из всех, самым любимым был именно Люцифер. И из-за своей гордыни он был свергнут в Ад.

Ад по Библии — не пылающая бездна, а тёмное, холодное и унылое место. Или же подвал с мрачными лабиринтами, в которых легко заблудиться, в которых полностью теряется ощущение пространства.

Итак, Люцифер лишился всего, даже своей красоты, был изуродован, отвергнут, изгнан. Единственное, что ему оставалось — мстить людям, из-за которых он пал, уничтожать их, обрекать на вечные муки.

А теперь обратимся к Данте и его «Божественной комедии». Здесь Ад был холодным, а Люцифер жевал в трёх пастях предателей — Иуду, Кассия и Брута.

Первый предатель — Вивьен де Валуа. Она предала супруга и сейчас лежит в холодной больнице.

Второй предатель — Лоран Леру — отвернулся от долга, чести и законов. Он лежит в холодной могиле.

А третий предатель — предатель человеческой морали Луи Леру — лишил Эрика всего, и потому нырнул в холодные воды Сены.

Как видите, я неслучайно в главах с преступлениями создавал атмосферу дикого холода.

Но однажды