числе, использовать. Ведь что это за фильм? Внешне — попытка героизировать американскую военщину. А на деле — признание собственного краха. Американцы сами себя высекли этим фильмом. Я лично считаю, что это фильм не антисоветский, а антиамериканский. Но это уже другая тема. А сейчас, я полагаю, Елена Геннадьевна, мы хорошо друг друга поняли?". — "Да, Алексей Павлович". — "Я рад. Спокойной ночи!".

Вот так, быстро и виртуозно, не вставая со стула, товарищ Перстнев разогнал тучи, сгустившиеся над головой сына. А заодно и над его, товарища Перстнева, головой. Пусть не все тучи, но — самые тяжелые из них. Толик, которому вмешательство Перса-старшего тоже значительно облегчило участь, в тот момент об этом еще не догадывался и, стоя перед дверью кабинета директора (куда его, наконец-то, вызвали), приготовился к самому худшему, мысленно прощаясь с жизнью.

Кроме директора в кабинете сидел какой-то незнакомый мужчина в сером костюме. Мужчина этот располагал к себе собеседника с первой же секунды — и своим чистым, с правильными чертами лицом, и элегантными мичманскими усами, и спокойным голосом, и умным внимательным взглядом. В отличие от директрисы, волком зыркнувшей на Толика, незнакомец приветливо улыбнулся ему: "Здравствуй, Толя. Садись". На столе перед незнакомцем лежал закрытый блокнот с вложенной в него авторучкой и какая-то черная книга. "Меня зовут Максим Андреевич, — представился незнакомец. — Я из горкома комсомола". При этих словах он выразительно посмотрел на директрису, удивленно вскинувшую брови. "Думаю, нет нужды объяснять, зачем мы тебя с Еленой Геннадьевной вызвали, — предположил Максим Андреевич. — Причиной является твой необдуманный поступок. Твой и твоих друзей. Я говорю об этом видеофильме, который вы во вторник смотрели у одноклассника на даче. Слов нет: поступок, недостойный комсомольца, советского юноши. В день всесоюзного траура, в день похорон генерального секретаря ЦК КПСС вы смотрите эту американскую киноподелку. Я верю, что вы сделали это не с дурными намерениями, а исключительно из любопытства, верю, верю. (Максим Андреевич согласительным жестом пошлепал воздух ладонью). Ребятам нравится смотреть фильмы со стрельбой, драками, погонями. Нравится, всегда нравилось и будет нравиться. Такова природа мальчишек, их психология. Но фильмы фильмам — рознь. Вы же не могли не знать, что это антисоветский фильм. Учителя вам, наверняка, про него рассказывали, в газетах про него писали". "Да им на политинформациях и линейках сколько раз про это…", — Легенда стремительным носорогом попыталась вклиниться в беседу. "Елена Геннадьевна, извините, — остановил ее поднятой ладонью Максим Андреевич. — Но ты и твои друзья, Толя, тем не менее, пошли на поводу у своего любопытства. А любопытство — это не любознательность. Любопытство зачастую до добра не доводит. Как гласит русская поговорка, любопытной Варваре на базаре нос оторвали. Одним словом, Толя, вы совершили большую глупость и большую ошибку. Не сомневаюсь, что ты и сам это понимаешь. Да?". — "Да". — "С другой стороны, ошибку может совершить любой человек. Даже самый сознательный и ответственный. Не ошибается, как известно, лишь тот, кто ничего не делает. А в твоем возрасте ошибиться особенно легко. Поэтому в таких ситуациях, когда ошибка уже сделана, важно осознать ее, раскаяться, быть готовым исправить ее и не допустить ее повторения в будущем. Одним словом, ценен не столько тот, кто не совершает ошибок, сколько тот, кто умеет исправлять ошибки. Согласен?". — "Да". Присутствие Максима Андреевича, его доверительный голос, логика и ясность его суждений оказывали ободряющее воздействие на Тэтэ. Хорошо все-таки, что этот усатый дядька здесь. Без него директриса уже сожрала бы Толика вместе с тапочками. "В таком случае мы с Еленой Геннадьевной даем тебе шанс доказать, что ты, действительно, раскаиваешься в случившемся и готов исправить свою ошибку. Прямо здесь и сейчас, в этом кабинете, — Максим Андреевич взял со стола черную книгу. — Для этого тебе нужно лишь сказать, откуда у тебя эта книга? Кто и при каких обстоятельствах передал тебе ее?".

Книжная кожа была гладкой, блестящей и абсолютно пустой — без единого слова. Толик видел книгу впервые в жизни. "А… что это за книга?", — озадаченно спросил он. "Это так называемое Евангелие, — ответил Максим Андреевич. — Религиозная книга, с помощью которой служители культа, то есть, священники, попы, а также несознательные граждане пытаются задурманить головы советским людям и настроить их против Советской власти. И вдруг ее находят у ребенка, школьника. То есть, у тебя, Толя. Это уже совсем ни в какие ворота не лезет". — "Но это не мое… Честное слово!..". — "Эту книгу нашла в твоей комнате твоя классная руководительница Таисия…". Он повернулся к директрисе. "Таисия Борисовна", — подсказала та. "Да, Таисия Борисовна, — кивнул Максим Андреевич. — В среду, когда приходила к тебе домой. Нашла в твоей комнате, на полке, где стоят твои книги и учебники. А внутри лежало вот это". Он достал из Евангелия маленькую картинку. Присмотревшись, Толик понял, что это иконка — Богородица с младенцем. Похожа на ту, что он видел у Кости Княжича, только руки по-другому сложены… Изображение Богородицы, судя по всему, было вырезано из какого-то журнала и наклеено на кусочек картона. "Но… я не знаю, — Толик поднял глаза на Максима Андреевича. — Я, правда, не знаю, как она ко мне попала, могла попасть…". — "Это нашли у тебя в комнате, на твоей книжной полке, и ты не знаешь, как она туда попала? Извини, но поверить в это трудно. Я не допускаю и мысли, что эта книга принадлежит твоим родителям. Я хорошо знаю твоих родителей: они честные советские люди, и ТАКОЕ у себя в доме держать бы никогда не стали. Это исключено. Отец — начальник участка на заводе, коммунист, мама — врач в поликлинике. Нет, они здесь, бесспорно, ни при чем. Тебе дал ее какой-то чужой человек, воспользовавшись твоей юностью и неопытностью. Какой-то негодяй, скорее всего, взрослый негодяй, так ведь? Так назови нам его имя, Толя, и к тебе больше никаких вопросов и претензий не будет. Мы сами займемся этим человеком. Даю тебе слово, что этот человек никак не сможет повредить или отомстить тебе, если ты назовешь нам его или ее имя. Ты мне веришь?". — "Да, но…". И тут Толик вспомнил. Это была та самая книга, которую он взял с полки Кости Княжича, когда на каникулах приходил к нему домой. Костя хотел дать ему пособие по географии — вторую книгу слева, а Толик схитрил и взял вторую справа. Елки-палки!.. Надо же было такому случиться, что ей оказалось это самое… Евангелие!.. И эта сволочь Тася нашла ее у Толика дома!.. Когда она успела это