Дверь директорского кабинета открылась, в коридор вышел Максим Андреевич с перекинутым через руку пальто. В другой руке он держал кожаную папку. "Не переживай, Толя, — сказал Максим Андреевич, положив руку и папку мальчику на плечо. — Все будет нормально. Я же дал тебе слово. Спасибо за помощь, и не ввязывайся больше в сомнительные авантюры. А сейчас зайди — тебя Елена Геннадьевна ждет".

В кабинете Легенда стояла у окна, поправляя на бедрах юбку, больше напоминающую Царь-колокол. "Садись, Топчин", — сухо распорядилась она. "Сейчас, наверное, про награды начнет, — решил Толик. — Только почему Максим Андреевич про это не упомянул?.. Странно". Но Легенду, как выяснилось, интересовало другое. "Топчин, то, что ты сейчас сделал, — я про твое признание говорю — это, конечно, "плюс" тебе, — признала она. — Но не воображай, что ты полностью прощен и реабилитирован. Ничего подобного! Я тоже хочу убедиться в том, что ты сознаешь всю возмутительность своего демарша. ("Хорошо хоть не дебоша", — подумал Толик). И тоже хочу дать тебе шанс убедить меня в этом". (Как, он еще должен кого-то сдать?!). Я ведь прекрасно знаю, что вы не один раз смотрели на даче у Перстнева видеомагнитофон, как ты утверждаешь". Легенда села, по-октябрятски сложила перед собой на столе руки и опустила на них свои колоссальные груди. Бедные рученьки!.. Поди, уже раздавлены и раздроблены, теперь — только ампутация… "И я также прекрасно знаю, — гундела директриса, — что помимо вас троих на этой даче были и другие ученики. В том числе, девочки. И вот я хочу, чтобы ты, Топчин, сейчас назвал мне фамилии тех, кто еще приходил к Перстневу на дачу и смотрел эти гнусные фильмы. В том числе, фамилии девочек. Повторяю, я все знаю. Поэтому не рекомендую тебе врать мне. Иначе я могу и пересмотреть свое решение не наказывать тебя по всей строгости". Это был чистейшей воды блеф. Ничего Легенда не знала. Она лишь хотела проверить свои предположения. На всякий случай проверить, взяв Толика на испуг. И ей это удалось. Потерявший самообладание из-за следующих одна за другой угроз и ультиматумов, подавленный тем обстоятельством, что его раз за разом загоняют в угол неопровержимыми доказательствами, Толик снова струхнул и совершил второе за последние 15 минут предательство. Когда предашь один раз, второй раз предавать уже проще, и Толик сам не понял, как назвал директрисе фамилию Ники. "Так, кто еще был?", — навострила уши Легенда. — "Больше никого". — "Топчин!". — "Честное слово, больше никого!". — "Какой фильм смотрела Вероника?". — "Не помню. Тоже что-то со стрельбой и драками. Но она не досмотрела до конца — ушла на середине". — "Вы что-нибудь выпивали из спиртного?". — "Мы никогда ничего не пили, Елена Геннадьевна". — "Гляди, Топчин, если узнаю, что ты пытаешься водить меня за нос, несдобровать тебе!". — "Елена Геннадьевна!" (До него неожиданно дошло, что она на самом деле ничего не знала, а он сам ей все выложил). "Елена Геннадьевна, только, пожалуйста, не говорите никому, что я вам рассказал про Веронику! Пожалуйста, дайте мне слово, что никому не скажете!", — в его интонации зазвучали нотки подступающей к горлу истерики. "Топчин! — выкатила глаза Легенда. — Ты забываешься! Ты как разговариваешь с директором?! Я никаких слов тебе давать не собираюсь!". "Пожалуйста, Елена Геннадьевна! — Толик вскочил со стула. (Еще секунда, и он пал бы перед ней на колени). — Я вас очень прошу, Елена Геннадьевна! Пожалуйста, никому не говорите, что я вам сказал про Веронику. Иначе… иначе меня все травить будут! Ну, Елена Геннадьевна!.. Вы же просили только вам сказать!". "Топчин, прекрати сейчас же! — директриса постучала карандашом по столу, чудом не разнеся его в щепки — и карандаш, и стол. — Сядь! Я не намерена никому ничего рассказывать и показывать! Я, по-моему, внятно сказала, что прекрасно все знала и без тебя. Твое признание мне было нужно только как свидетельство твоего раскаяния. Сейчас приведи себя в порядок и иди на урок. Ты меня слышишь?". — "Да… Спасибо, Елена Геннадьевна".

Однако на урок Толик не пошел. Точнее, пошел, но не сразу. Закрыв за собой дверь директорского кабинета, он пересек коридор, направляясь к главному входу в здание, миновал дремавшую в гардеробе техничку, как был, в тапках и без куртки вышел на улицу, завернул за угол школы и сел на бордюр, глубоко вдыхая студеный воздух. Почему Легенда ни словом не обмолвилась об истории с наградами деда? Решила оставить это ЧП на десерт? Маловероятно. В этом случае она хотя бы намекнула об этом. Или появились какие-то новые обстоятельства? Очень странно… Неужели все-таки пронесет? Неужели он все-таки выйдет из этой переделки с минимальными потерями, неужели выпутается из этого невода наслоившихся друг на друга ЧП и залетов? Если так, то он готов поверить даже в Бога. Но… Но почему так паршиво на душе?..

Глава 34

Грехопадение четверки девятиклассников нельзя было искупить никаким раскаянием. За преступлением неминуемо должно было последовать наказание — скорое и нещадное. Крови святотатцев, рдяной, как обложки оскверненных ими и их глумливым деянием комсомольских билетов, алкала не только негодующая директриса, но и гороно с горкомом комсомола. При этом, Легенда не могла принести в жертву ни Перса, ни Толика, как бы сильно она этого ни желала. На защиту Перса жирной белой грудью встал отец, с которым Легенда все же не могла тягаться, о чем ей напомнил лично товарищ Перстнев в обещанном "особом" разговоре, посвященном дальнейшей судьбе его отпрыска. Толик же, как мы знаем, купил себе снисхождение своим признанием в кабинете директора, о чем Легенде еще раз напомнил Максим Андреевич в конце их беседы. Отсюда следовал один вывод: на заклание должно было отдать Кола и Нику. Их Легенда решила изгнать разом и из школьного Эдема, и из комсомольских рядов.

Толик, предчувствуя, что Нику, как и его, поволокут на допрос к директрисе, успел в тот же день предупредить бывшую возлюбленную о грозящей ей опасности. О собственном предательстве он, разумеется, ничего не сказал (сама мысль о том, что это когда-нибудь станет известно в школе, пугала его гораздо сильнее, чем грядущая кара за видеошалости), списав все на дьявольскую осведомленностью директрисы. "Представляешь, Легенда вызвала меня к себе — ну, из-за того, что Тася нас 14-го числа на даче у Перса застукала. Ну, и брякнула, что про тебя тоже все знает, — говорил Толик, старательно изображая на лице растерянность. — Что ты, дескать, тоже на дачу приходила и