обнаружила и вырезки из западных журналов, и флаг американский. Да-да. Так что, это вовсе не дурость. В этой связи у меня, Светлана Николаевна, вопрос к вам: в вашем доме, в комнате у Анатолия вы никогда не замечали каких-либо кассет, иностранных журналов каких антисоветских, книг, вещей необычных?". (Толика Бородавка, похоже, собиралась и дальше игнорировать. Зачем тогда он здесь сидит?). "Что?! — мать выпрямилась, переводя взгляд с завуча на сына. — Конечно, нет! Анатолий?..". — "Конечно, нет". "Этого не было и быть не могло! — на шее матери, у самой ключицы, лихорадочно, как загнанная, хватала кислород голубая жилка. — Да у нас и видеомагнитофона нет… Нет, это исключено!". — "Надеюсь, надеюсь, что так… И, тем не менее, было бы небесполезно в этом убедиться". — "Что… вы хотите этим сказать?..". — "Я хочу сказать, что нам сейчас, возможно, стоило бы пройти в комнату Анатолия и удостовериться, что там нет ничего из перечисленного мной выше. Еще раз повторяю, Светлана Николаевна: дело весьма серьезное. Так что, надо прояснить сразу все и окончательно. Процедура, конечно, не самая приятная, но вы, надеюсь, понимаете, что мы люди не чужие и так же, как и вы, обеспокоены судьбой вашего сына. Мы делаем это для его же блага". Лицо матери пошло красными пятнами. "Ну, хорошо, — сказала она, наконец, после паузы. — Если вы считаете, что это необходимо, идемте".

Это был обыск. Самый настоящий обыск, один из тех обысков, про которые Толик читал в книгах, которые видел в кино и не предполагал, что когда-нибудь с обыском придут и в его дом. Нет, завуч и Тася не швыряли, как жандармы, вещи на пол, не переворачивали все вверх дном, но поочередно выдвигали ящики, скользили любопытными пальцами по тетрадям, книгам, шарили на книжной полке. Даже его тряпицу с коллекцией значков развернули и встряхнули, будто пыльный половик. "А это, я так понимаю, шкаф с одеждой Анатолия?", — вопросила завуч после того, как были исследованы внутренности письменного стола и тумбочки. — "Да". — "Давайте и туда, на всякий случай, заглянем". (Толик застыл). — "Но это уже чересчур…". — "Светлана Николаевна, я же вам все объяснила!". — "Хорошо". К одежде сына мать гостей уже не допустила: перебирала вещи сама. И, разумеется, через пару же минут наткнулась в мохеровых залежах на бейсболку "Нью-Йорк Янкиз". "Это что такое?", — мать изумленно глядела на бейсболку, достав ее из шкафа на свет Божий. "Позвольте, — протянула руку завуч. — Кепка какая-то… Импортная, судя по всему. А что, вы разве не покупали ему ее?". — "Нет… Толя, откуда это у тебя?". — "Я нашел… на стадионе". (Повторить версию, озвученную им в свое время Веньке, — о том, что он на спор выиграл бейсболку у Перса, Тэтэ не отважился. Вновь услышав фамилию Перса, эти школьные шакалихи, наверняка, насторожатся и набросятся с расспросами). — "На каком стадионе, Толя?". — "На нашем стадионе. На "Старте". — "Как это — "нашел"?..". — "Мы с ребятами на стадион ходили в футбол играть, и там на трибуне, на лавке, лежала эта кепка. Должно быть, забыл кто-то. Ну, я и взял". — "А зачем ты взял кепку, которую неизвестно кто надевал?! Неизвестно кто и неизвестно чем больной?! Надо было не трогать, а оставить ее там. Или уж отдать кому-нибудь… из работников стадиона!". — "Я не догадался". "Да, рассеянные у нас люди, — откомментировала завуч. — Рассеянные и щедрые: импортными кепками разбрасываются… Ну, допустим, так оно и было. А вот это что в углу?". — "Это? Рубашки". — "Нет, рядом". "А, это — армейский китель моего покойного отца. Не верите?.. Пожалуйста! — мать, явно психанув, выхватила китель из шкафа и, сдернув простыню, сунула его чуть ли не в лицо завучу. — Пожалуйста! Убедились? Могу убирать?". "Постойте-ка, — подала голос молчаливая доселе Тася. — А почему наград стало меньше? Было больше. Я помню, Николай Степанович приходил к нам в школу на 9 мая и на классный час еще. В кителе, с наградами. Что это? Здесь дырочка какая-то… Вот здесь, справа. И след какой-то… Такое впечатление, что здесь ордена не хватает". "Где? — мать развернула китель к себе. — Где?.. Да, точно не хватает… Ну, да, нету одного ордена Красной Звезды — у отца их два было… Толя! (Она посмотрела на побелевшего лицом сына). Ты не знаешь, где орден деда?". — "Нет". — "Ты не трогал его китель?". — "Нет". "Вы медали заодно проверьте — все ли на месте, — посоветовала завуч. — Да вы сядьте". "Конечно-конечно, — мать послушно опустилась на стул. — Конечно… Я все награды отца наперечет знаю… И здесь вот внизу дырочка какая-то… Тоже чего-то не хватает… Ну, так и есть!.. Одной медали не достает: должно быть двенадцать, а их одиннадцать!.. Сейчас скажу, какой не хватает, сейчас… (Руки у нее задрожали). Медали "За отвагу" не хватает!.. У отца их было три, а сейчас только две… Толя… (Она поднялась). Где награды деда?". — "Не знаю". — "Где награды?", — красные пятна теперь проступили у матери и на шее. — "Не знаю". — "Где награды?", — она наотмашь ударила Толика по лицу. "Светлана Николаевна, — подскочив, умиротворяюще затараторили завуч и Тася. — Успокойтесь! Это, наверняка, какое-то недоразумение. Наверняка, награды найдутся. Мы, пожалуй, пойдем, а вы, не спеша, спокойно поищите. И все найдется. Только нам потом, будьте добры, о результатах сообщите. До свидания!".

Закрыв дверь за школьной депутацией, мать схватила на кухне посудное полотенце и бросилась к сыну. Увидев разъяренную родительницу, Толик инстинктивно повернулся к ней боком и чуть поднял локоть, ожидая новых ударов. "Где награды? — закричала мать. — Смотри мне в глаза и не смей врать! Я вижу, что это ты их куда-то дел! Я знаю, что это ты! Я тебя удавлю сейчас своими руками! Где награды? Идиот! Это же подсудное дело? Это же не просто бесценные для нашей семьи вещи! Это государственные награды! Ветерана войны! Куда ты их дел? Куда? Я уничтожу тебя!". Она кричала, лупцевала растерявшегося Толика полотенцем, как громадную муху на оконном стекле, потом неожиданно остановилась, шумно дыша и схватившись рукой за сердце. Толик не знал, что его больше всего напугало: этот ли жест — рука на сердце, материнская ли истерика или слова "подсудное дело". Видимо, напугало все это вместе взятое. И чувствуя, что отпираться дальше бессмысленно (мать уже поняла, что он причастен к исчезновению наград, а у него и отговорки правдоподобной на этот случай не припасено), он дал слабину и признался во всем. Кроме того, естественно, что обменял награды на бейсболку. Как же скоро все это раскрылось, как же скоро пришлось во всем признаваться… Не прошло и