когда овладевал Дией, женой Иксиона, которая родила мне Пирифоя; ни тогда, когда соблазнял дочь Акрисия Данаю, которая родила мне Персея; ни тогда, когда похищал Европу, дочь Феникса, родившую мне Миноса и Радаманта. И ни тогда даже, когда ласкал Семелу и Алкмену, родивших мне Диониса и Геракла, или перебирал роскошные кудри Деметры, или возлежал с Лето – да что там, даже тебя саму я никогда еще не желал с такой силой!

– Кто бы мог подумать, Зевс! Ты вгоняешь меня в краску… Но здесь нас могут увидеть, пойдем лучше к нам в спальню.

– У меня есть идея получше, – ответил Зевс, поводя рукой в воздухе. – Вот, я окутал нас золотым облаком. Теперь нас не разглядит даже Гелиос.

Они опустились в густую траву, усыпанную цветами, – такую постель постелила им Земля. Золотое облако покрыло их разгоряченные тела мелкими каплями алмазной росы.

{115}

Ахилл и Патрокл

Чуть погодя затаившийся в ветвях Сон слетел к Зевсу и погрузил его в обычную после любовных утех дрему. Убедившись, что супруг сомкнул веки, Гера велела Сну мчаться к Посейдону – пусть ведет греков в бой. Посейдон, потрясая огромным мечом, пылавшим на солнце, поднял греков на битву громоподобным кличем, заглушившим бряцание бронзы и меди. Почувствовав прилив отваги, Аякс Теламонид запустил увесистым булыжником прямо в грудь Гектора, и тот без чувств рухнул навзничь. Товарищи спешно унесли его с поля брани, однако лишившиеся своего героя троянцы начали отступать.

Когда Зевс проснулся и увидел, что происходит, он грозно воззрился на Геру:

– Ты, кажется, уже успела забыть, как я наказал тебя за козни против Геракла? Когда подвесил тебя к небу, привязав наковальни к ногам? Другие боги могли сколько угодно жалеть тебя, но ни один не дерзнул освободить. Если ты обманешь меня еще раз, поплатишься так же.

– Ну что ты, это Посейдон сам все устроил! – запаниковала Гера.

Зевс на ее ложь не купился:

– Помоги мне все исправить. Лети на Олимп. Пришли мне Ириду и Аполлона, тогда я отправлю Ириду с повелением Посейдону убираться с поля битвы, а Аполлона – вдохнуть силы в Гектора. И перестань суетиться, Гера, – добавил он, смягчившись. – У меня свой замысел. Гектор убьет Патрокла после того, как тот убьет моего драгоценного сына Сарпедона. Тогда Ахилл, сокрушенный потерей самого дорогого ему человека, убьет Гектора. И в конце концов греки возьмут Трою, но не раньше, чем загладят нанесенную Ахиллу обиду и воздадут ему положенные почести.

Гера сделала, как велел Зевс, и Аполлон с Иридой разлетелись выполнять поручения. Гектора Аполлон нашел во дворце Приама.

– Что же ты сидишь здесь сложа руки, Гектор? – спросил он, скользнув ближе.

Гектор поднял взгляд и выдавил изумленно:

– Ты, верно, бог, иначе кто же ты? Но если так, тебе ли не знать, что Аякс меня едва не прикончил?

– Я Аполлон – тот, кто защищал тебя и твой город все долгие годы, что длится война. Теперь же я явился вот с чем: неважно, цел ты или нет, ты должен встать и повести свое войско на греческие корабли и поджечь их. Не бойся, я буду рядом.

После этого Аполлон придал Гектору сил, и тот бросился выводить своих воинов в наступление. Аполлон, окутавшись туманом, вышагивал по равнине перед ними, завывая и потрясая позаимствованной у Зевса эгидой – орудием устрашения, вселявшим ужас в сердца греков. Не успели они оглянуться, как троянцы уже пробились ко рву, опоясавшему греческий лагерь, а потом хлынули внутрь по импровизированному мосту, который Аполлон наскоро создал, просто накидав в ров земли. Они ломились к кораблям. Патрокл, увидев, что творится, помчался в шатер Ахилла.

Ахилл был непреклонен и по-прежнему наотрез отказывался сражаться. Только накануне Агамемнон отправил к нему Феникса, Аякса Теламонида и Одиссея – самых искусных переговорщиков во всем греческом стане – принести извинения от имени предводителя войск в надежде, что Ахилл сменит гнев на милость. Трое посланников передали Ахиллу, что Агамемнон отдаст ему треножники, котлы, золото, коней, пленниц, любую из своих собственных дочерей, как только греки вернутся домой, – и, конечно, Брисеиду, к которой Агамемнон, по его клятвенным заверениям, даже не прикоснулся. Но Ахилл упрямо твердил, что пальцем не пошевелит ради греков и сойдет со своего места, только если троянцы доберутся до кораблей мирмидонян. Патрокл, рассудив, что к этому дело и идет, сообщил Ахиллу о грозящей греческому флоту опасности, но обиженный герой лишь плечами пожал: пока огонь не пылает у его собственных кораблей, остальные не его забота.

Патрокл застонал от досады:

– Не дай мне боги когда-нибудь впасть в такой нечеловеческий гнев, какой владеет сейчас тобой. Если ты такой упрямый, дай мне хотя бы твои доспехи, я сам поведу мирмидонян, пусть троянцы думают, что ты вернулся. Может, испугаются и отступят.

– Хорошо, – ответил Ахилл, – бери мои доспехи, но только чтобы спасти корабли. И как только спасешь, возвращайся! Не поддавайся искушению и дальше теснить троянцев – Аполлон тебя уничтожит. Дождись того дня, когда мы с тобой вместе сокрушим стены Трои.

Разгоряченный Патрокл надел сияющие доспехи Ахилла, которые боги подарили Пелею на свадьбу, взял огромный щит друга и меч с украшенной серебряными гвоздями рукоятью, а потом взошел на колесницу Ахилла, в которую впряжены были бессмертные кони Ксанф и Балий, также подаренные на свадьбу Пелею и Фетиде Посейдоном и Амфитритой. Третьим же в этой упряжке был смертный конь Педас. Когда все было готово, Ахилл совершил возлияние, помолился о благополучном возвращении Патрокла и попрощался с ним, отпуская в бой.

Патрокл уже вел мирмидонян на битву, когда троянцы все-таки прорвались к кораблям и один даже успели поджечь – тот самый, на котором приплыл когда-то злосчастный Протесилай. Они уже собирались подпалить и другие, но увидели идущего на них полководца – судя по вооружению и доспехам, Ахилла. Задрожав от страха, троянцы побросали факелы и помчались прочь. Патрокл подбежал к горящему кораблю, прикончил поджигателя и затушил пламя. Ему бы вернуться после этого к Ахиллу, как и договаривались, но жажда крови затуманила ему разум, и он помчался дальше, разя врагов направо и налево: ломались хребты, крошились зубы, выкалывались глаза, протыкались легкие и разрывались селезенки – много троянцев полегло от его руки.

А потом перед Патроклом встал Сарпедон. Высоко в небе над полем боя Зевс обратился к Гере:

– Сердце щемит при мысли, что Сарпедону придется умереть. Может быть, подхватить его и перенести домой в Ликию?

– Нельзя, ты же прекрасно понимаешь, Зевс. Каждому смертному отмерен свой срок. Если ты спасешь Сарпедона, другие боги потребуют себе такую же возможность – и что тогда? Любимцы богов перестанут умирать? Лучше позаботься о достойном переходе для Сарпедона – отправь Сон и Смерть унести его тело в Ликию, где его похоронят со всеми почестями.

Зевс прислушался к совету Геры, но все равно плакал кровавыми слезами, глядя, как гибнет его сын.

Неукротимый Патрокл прокладывал себе путь через войско троянцев, как лев прокладывает путь через овечью отару, не видя преград и оставляя за собой след из окровавленных тел. Но все это время за ним из укрытия наблюдал Аполлон, прикидывая, когда и как лучше будет устроить гибель Патрокла. Окутавшись мглой, бог щелкнул по шлему Патрокла, и грозный, наводящий на всех ужас четырехрогий убор, слетев с головы героя, с грохотом покатился под копыта коней, валяя пышный плюмаж в пыли. Потом Аполлон выбил из рук Патрокла щит и копье, а панцирь расстегнул и обрушил на землю.

В смятении стоял безоружный Патрокл среди сечи, оторопев от внезапной своей беззащитности. Эвфорб, подобравшись сзади, пронзил его дротом между лопаток и тут же скрылся в рядах троянцев – даже раненый Патрокл наводил на него страх. А потом вперед шагнул Гектор и проткнул его копьем насквозь.

– Глупец! – расхохотался троянец. – Теперь твой труп сгложут стервятники – и никакой Ахилл тебя не выручит. Тебя убил я, Гектор!

– Нет, – выдавил Патрокл. – Меня убили Рок, сын Лето и Эвфорб,