– Значит, лорд Мирайл у нас бывший разведчик? – уточнил Мариус.

– Именно, – с полуулыбкой подтвердил Александр. – Несмотря на проблемы со связью, мы через него узнавали много ценной информации.

– Вот так поворот! – сдержанно хохотнув, воскликнул Мариус. – Потрясающий, неожиданный пассаж! Кто б мне сказал об этом раньше, не поверил бы.

– Все, что связано с разведкой, у нас засекречено. Гриф «совершенно секретно» снимается лишь спустя восемьдесят пять лет, – пояснил лорд Кайрассэн. – Поэтому, не обессудьте, закон есть закон, и все, что мы вам поведали, должно остаться в этих стенах. Придет время, и мы сами откроем эту тайну для общества, а пока – с вас подпись о неразглашении.

Перед нами на столе возникли листы с надписью «Акт о неразглашении». Пробежав по короткому содержанию глазами (всегда внимательно читала то, что подписывала), я кивнула и поставила свою подпись. То же самое сделали все остальные из нашей компании. Мне до сих пор не верилось в услышанное несколько минут назад. Джеран – разведчик! Как вам это, а?

Забывшись в собственных мыслях, я произнесла последнюю фразу вслух.

– А ты не удивляйся, – промолвил Эрик, обратившись ко мне. – Внешний вид говорит о многом, но отнюдь не обо всем. Хотя, признаюсь, такого сюрприза от лорда Мирайла я все же не ожидал.

– М-да, наш магистр подобен лососю в зарослях ежевики – такой же сногсшибательно-внезапный и неожиданный, – задумчиво промолвила я.

Тишину зала нарушил строй негромких смешков, который вскоре утих, и все вернулись к нашей проблеме.

Вновь заговорил Александр:

– Продолжим нашу тему. Рассказы о странном гуле, который слышал Одаренный, остались в нашем архиве. Этот звук служил предвестником беды – артобстрела или бомбардировки.

– Все как у нас, – заметила я, и подруги согласно закивали. – Каждый раз этот звук становится слышен перед несчастным случаем или природным бедствием. Осенью только ничего не произошло, когда я услышала это впервые.

– Возможно, это было предвестием похищений магов, – предположил Делайл.

Это объяснение все сочли логичным.

– Только вот вопрос в том, что общего у того Одаренного и наших девушек, – продолжал рассуждать Делайл, глядя на Марьяну. – Мы-то думали, что это способность магов Триумвирата, а оказалось…

– Это нам и предстоит выяснить, – подытожил лорд Кайрассэн.

Поговорив еще о днях давно минувших и таинственном звуке, мы отправились в архив. Перед этим лорд Майрэн и Эксархидис посмотрели мои воспоминания. Женский голос их изрядно удивил.

В зале архива мы разделились – подруги смотрели записи об упоминании того таинственного Одаренного или Одаренной с Земли, а мы с Эриком штудировали документы суда Совета потомков. Оградив меня от болезненных неприятных подробностей, Эрик обратил мое внимание на ключевые моменты. По данным расследования Совета, я была убита двоюродным дядей своего мужа, что мне и так уже было известно. Желая завладеть благодатными землями своего родственника, он устроил жестокую расправу над жителями поселения, но у него не вышло скрыться от вездесущего Совета, который его и казнил.

– А куда делся вампир, обративший Роальда?

– Роальд убил его, – пояснил мне Эрик. – Что-то, видимо, не поделили. Мой родственничек, чтоб ему демоны в Нижнем мире голову оторвали, настолько жаждал безраздельной власти, что умудрился даже убить своего создателя.

– Здесь сказано, что я увела часть жителей в лес, желая спасти, но преступники нас нашли и там. Почему так вышло?

– Думаю, что на фоне сильного стресса у тебя случился выплеск магии, которая повиновалась твоему желанию остаться незамеченной для убийц вместе с другими людьми, – предположил мой жених.

– И никаких упоминаний о женщине? – спросила я в слабой надежде найти хоть одну разгадку за сегодня.

Эрик в ответ покачал головой:

– Никаких. Тут сказано, что Роальд Кровавый во время нападения на усадьбу сначала потерял тебя из виду, а потом напал на ваш след и, найдя вас, всех убил. Потом попытался убить нас с Вальгардом, но тут ему помешали советники.

Что-то здесь не сходилось, на мой скромный взгляд. Не было ни одного упоминания о женщине, а я все-таки твердо была уверена в том, что в прошлой жизни приняла смерть именно от нее. Но в протоколе суда четко говорилось о преступниках-мужчинах.

– Как они смогли совладать с целым поселением? – задалась я вопросом. Хоть они и вампиры, но людей-то много было. Не все же на тинг уехали. Тем более что в тот раз на тинге собирались не все мужчины.

– Парализующее заклинание, которое на Эсфире, как ты знаешь, разрешено применять только при ловле нарушителей порядка или в целях самозащиты.

– Эрик, а в расследовании Совета могут быть ошибки?

Мой жених задумчиво посмотрел на меня:

– Это исключено. Их возможности намного шире, чем у рядовых бессмертных.

– Ну да, шире, а какую-то злюку найти они не смогли, – проворчала я, тяжело вздыхая.

Меня угнетало свинцово-тяжкое чувство, что нас водят за нос и играют, словно пешками, с иронией наблюдая за нашими метаниями в попытках хоть что-то разгадать. Когда мы садились на корабль в обратный путь, меня не покидало ощущение, что истина где-то рядом, маячит, как лунный свет среди деревьев, и мы не можем ее никак ухватить за этот эфемерный луч.

Завтра Эрик приедет ко мне домой на обед, чтобы рассказать правду о нас. А я снова, когда выдался удачный момент, струсила и не поведала ему о том «петербургском» видении. А точнее, ленинградском. Почему я так боялась этого, мне и самой было неведомо. Но если подумать… А что, если я действительно в начале сороковых жила в Ленинграде, который ныне именуется Санкт-Петербургом? Что-то мне подсказывало, что если это так, то моя смерть и в этот раз оказалась, скорее всего, насильственной. Вот он и ответ, почему я медлю с тем, чтобы сказать об этом Эрику. Я просто его жалела, зная, что ему будет больно об этом узнать. И все-таки не зря поговорка гласит, что все тайное всегда становится явным.

Глава 22

Ленинград-Петербург

Александра. Земля. Ленинград, 1942 год, конец апреля

Тук-тук, тук-тук, тук-тук… Звук метронома, размеренный и неспешный в этот час, разливался рекой по улицам блокадного города. Неторопливый, мерный стук, подобный биению сердца, давал понять горожанам, что сейчас на улицах относительно безопасно.

На сей раз Дева Судеб со своим спутником оказалась в весеннем Ленинграде, залитом ярким апрельским солнцем. Безоблачная погода здесь редкое явление. Вот и сейчас со стороны Финского залива по лазурной синеве города плыли пушистые бело-сизые облака, так похожие на сахарную вату.

Город пережил суровую, страшную зиму, взятый в смертоносное кольцо силами врага. Тогда с каждым днем становилось все сложней и горше, безнадежность и тоска опустились на Ленинград плотным саваном, через который не проникал даже скупой луч зимнего солнца. И без того скудные порции хлеба стали еще меньше, лютые морозы отнимали последние силы у людей и крохи тепла в квартирах. Скованный льдами, израненный Ленинград, когда-то шумный, многоголосый и наполненный жизнью, теперь, казалось, остановился вместе со всеми, равнодушно глядя в бездонные глаза смерти. Она же, однажды придя в город, стала полноправной его хозяйкой, каждый день играя с людьми в жуткую игру на выживание.

По улицам города больше не бегали троллейбусы и трамваи, что еще больше осложнило жизнь горожан, и теперь путь от дома до работы или к проруби в реке мог стать последним, забирая жалкие остатки сил. Демон войны, известный для смертных под именем Адольф Гитлер, ликовал, веря в свой скорый, как ему казалось, триумф. Пусть не так, как он задумал изначально, пусть. «Сровнять город с землей!» – таков был приказ деспота. Людские страдания питали его силой, дарили энергию, и демоническое нутро кровавого палача удовлетворенно урчало, получая желаемое сполна.

Но даже в это темное и невыносимо тяжелое время, когда казалось, что надежда вот-вот истает, как огарок свечи в пятно горячего воска, сердце Ленинграда ни на минуту не замирало. Оно продолжало упрямо биться вопреки всему, сквозь стужу и бессилие блокадных дней, удивляя