Шрифт:
Закладка:
Маму с ребенком выписали из больницы на третий день. Герберт привез ее домой на шикарной черной машине, специально нанятой по такому знаменательному поводу. Настолько шикарной, что все соседи вышли посмотреть на это чудо и уделили ему куда больше внимания, чем спящему младенцу.
Герберт светился от счастья, чего нельзя было сказать о матери. Она выглядела подавленной, и уставшей, и постаревшей лет на пять. Она хотела уйти, но Герберт продержал ее на улице еще полчаса, чтобы наемный фотограф смог отработать свои деньги. Глядя на это представление, Кати хотелось закатить сцену и прилюдно высказать Герберту, что она думает о шикарных машинах и о наемных фотографах. Но она держалась. Поначалу ради мамы, а потом ей удалось убедить себя, что Герберт не виноват. Просто он пошлый дурак, но чувства его вполне искренние, и таким вот образом он пытается проявить любовь и заботу.
Он ведь даже купил цветы… Кати ни разу не видела, чтобы Герберт дарил маме цветы, а тут расщедрился на огромный букет пунцовых гербер. И только пару дней спустя до Кати дошло, что именно означал этот подарок.
Мама дала ей подержать ребенка — завернутый в голубое одеяльце увесистый сверток. Она взяла его очень бережно, стараясь не обращать внимания на ревнивые взгляды, которые Герберт бросал в ее сторону.
Младенец Кати не понравился. Не то чтобы она ждала чего-то особенного: что ее сердце затрепещет при виде маленьких черных глазок или что ребенок улыбнется, увидев сестру. Но она надеялась, что в ее груди хоть что-то шевельнется. Однако единственное, что Кати почувствовала, — это легкую брезгливость. Младенец нисколько не походил на пухленьких розовощеких ангелочков с поздравительных открыток. Он был сморщенным, иссине-красным и покрытым желтушными корочками и струпьями. Маленький гоблин, от которого к тому же неприятно пахло. На руках у Кати он непрерывно скулил и успокоился только тогда, когда она вернула его матери. Возможно, все переменится, когда ее брат научится ходить и разговаривать, но пока что…
А затем потянулись странные дни и бессонные ночи. Ребенок оказался капризным: если он не спал, то все время хныкал, а спал он мало. Словно он явился на свет исключительно для того, чтобы свести Кати с ума. Его голосок пока не обрел достаточной силы, но она знала, что это не за горами.
Мать ее почти не замечала — ребенок съедал все время, высасывал его, как пиявка, вместе с грудным молоком. Еще никогда Кати не чувствовала себя такой потерянной и одинокой. Мама была единственным человеком в этом городе, с которым она могла хоть как-то общаться. Теперь же эта ниточка, связывающая ее с остальным миром, истончилась настолько, что могла порваться от любого неосторожного движения. Кати старалась изо всех сил, чтобы удержать то немногое, что у нее осталось. Но с каждым днем ниточка все равно становилась тоньше и тоньше. В какой-то момент, когда Кати подошла с самым невинным вопросом, мать раскричалась на нее на ровном месте, и больше она ее ни о чем не спрашивала.
По случаю рождения сына Герберт закатил обещанную вечеринку с «парнями с работы» в ближайшем ресторане. Кати, разумеется, туда не пригласили, как и ее мать. Потом Кати узнала, что вечеринка закончилась большой дракой.
Вот так, под грузом забот и печалей, Кати стала потихоньку забывать о нависшей угрозе и в конце концов утратила бдительность. А Лаура… Лаура и в самом деле только и ждала что подходящего момента.
Она поймала ее в школьном туалете, куда Кати забежала перед уроком математики. Обычно там всегда кто-то толпился. Именно здесь любовно взращивались школьные сплетни и здесь же учили тому, чего не узнаешь ни на одном уроке, — вещам, куда более приближенным к реальной жизни, чем квадратный корень из икс.
Когда Кати туда зашла, ничто не предвещало беды. Стайка девушек постарше щебетала, обсуждая лифчики. Они глянули на Кати и отвернулись, для них она была пустым местом. Но когда Кати вышла из кабинки, старшеклассницы словно испарились. Их место заняла Лаура. Она стояла, прислонившись к кафельной стене, и ухмылялась, словно довольная гиена.
— Здорово, рыжая. Не забыла меня?
Кати остановилась. Желудок ухнул куда-то вниз, к горлу подступила желчь. Только не сейчас, и не здесь…
— У нас осталось незаконченное дело, — продолжила Лаура, отлепляясь от стены. — А я, представь себе, терпеть не могу незаконченных дел.
Кати попыталась выпрямиться и расправить плечи — нелепая попытка сохранить хоть капельку достоинства. Не говоря ни слова, она шагнула к двери, но Лаура преградила ей путь.
— Ты куда намылилась? Я сказала — я терпеть не могу незаконченных дел.
— Пусти, — пролепетала Кати. Лаура шагнула в ее сторону.
— Ты как, уже обсохла? — елейным голоском проговорила она. — Готова снова искупаться?
— Пусти!
— О! Вижу, что готова! А что? Тебе же не привыкать.
Она дышала в лицо Кати дрянным куревом. Зрачки сузились, глаза блестели. Лаура напряглась… В то же мгновение Кати оттолкнула ее двумя руками и метнулась к ближайшей кабинке. Ей едва хватило времени захлопнуть дверь и закрыть задвижку. Секунду спустя Лаура с грохотом врезала по тонкой панели.
— Ах ты, мелкая засранка…
— Сама такая! — выкрикнула Кати, и как же жалко прозвучал ее ответ.
— Ну, ты сама напросилась!
Кати представила, как Лаура брызжет слюной, представила покрасневшее от злости лицо и перекошенный в гримасе рот… У нее задрожали колени. Обеими руками она вцепилась в ручку двери без какой-либо надежды, что сможет ее удержать.
— Открывай, рыжая сучка, — прошипела Лаура, — открывай сама, или…
Она с такой силой дернула дверь, что затряслись все кабинки. Еще немного — и она бы сорвала ее с петель. Лишь чудом дверь устояла и задвижка выдержала. Лаура выругалась.
— Я все равно до тебя доберусь, — сказала она, прижавшись к панели. — Только тогда я буду очень, очень злая.
— Уходи! Оставь меня в покое! — всхлипнула Кати, и это придало Лауре сил.
С каждым новым рывком она распалялась все сильнее. Кабинка тряслась так, будто угодила в центр урагана. Кати еще держала дверь, но хотелось ей лишь одного — свернуться клубочком, спрятать голову руками… А дальше — будь что будет.
— Слушай, рыжая… — сипло дыша, проговорила Лаура. — А может, ты сама все сделаешь? Без моей
