и отчаянно этого страшась. «Самым близким – самое худшее»… Воистину!

Гэвин положил чертежи на стол. Последние несколько минут он даже не смотрел в них.

Дело не в Кипе, понял он. По крайней мере, не только в Кипе. Для Каррис вопрос заключался в том, что он не избрал правильный путь. Кип сейчас был в таком же возрасте, в каком мог бы быть их сын, если бы Гэвин не нарушил помолвку. Каррис не спрашивала его: «Как ты можешь держать в отдалении ублюдка, которого, сам того не желая, зачал с какой-то крестьянкой?» Она спрашивала: «И вот таким отцом ты был бы для нашего сына?»

«Помилуй Орхолам! Удар ниже пояса».

И ведь она была права! Кип был хорошим парнем, но Гэвин едва его знал. И уж точно не знал, что с ним делать. Надо было взять его с собой, обучать его самому… По правде говоря, такая возможность даже не пришла ему в голову. Кип был для него обузой, ненужным багажом, который он поспешил при первой возможности переложить на командующего Железного Кулака.

Каждый чего-то хотел от Призмы, и на Кипа его попросту не хватило. Он хороший парень, но все же не его сын. Гэвин мог рассказать всему миру, кто он такой; мог смириться с позором того, что зачал ублюдка; мог даже, не дрогнув, обсуждать это со своим отцом. Однако широкий жест – это одно, а повседневное благородство – совсем другое.

Надо добавить Кипа к списку проблем, ждущих его по возвращении в Хромерию. Не просто ждущих – требующих решения. Многие из этих проблем он и сам отчаянно жаждал решить, однако его руки были связаны до тех пор, пока он не отыщет синюю погань.

На следующее утро Каррис приветствовала его так, словно ничего не произошло, и Гэвин тоже не стал поднимать эту тему. Он ничего не мог поделать ни с Кипом, ни с чем-либо другим, до тех пор пока не отыщет погань.

Итак, он останавливался каждый раз, когда встречал в море корабли, превращал свой глиссер в плоскодонку и подгребал к ним, задавал свои вопросы и уклонялся от ответных, после чего возобновлял поиски. Конечно же, проблемы во внешнем мире только накапливались. Если его не будет слишком долго, Хромерия объявит его мертвым, даже несмотря на письма, которые он посылал с капитанами кораблей, и ответные письма из Хромерии, которые он игнорировал. Однако Гэвин не мог отказаться от своей задачи; он слишком ненавидел синих. Это тоже входило в его список из пяти целей: уничтожить всех выцветков. Он был в долгу перед Севастианом. Ничто, даже сама Хромерия, не могло удержать его.

Почти каждый день он брал с собой Каррис – отчасти потому, что та не отпускала его одного, отчасти из надежды, что она сможет почуять близость синего. Третий Глаз как-то обмолвилась, что погань влияет на всех находящихся поблизости, но в первую очередь на извлекателей. План Гэвина состоял в том, чтобы с помощью Каррис отыскать погань, а затем вернуться на следующий день уже одному, чтобы ее уничтожить. Конечно же, Каррис будет в ярости, но это его не беспокоило.

Дни шли за днями. Миновало два месяца. Три…

Глава 52

– Я могу дать их тебе, – сказала Янус Бориг.

Разумеется, где-то здесь должна быть ловушка. Никто не даст ему просто так то, в чем он так отчаянно нуждается. Черные карты, должно быть, бесценны.

– Это будет мне чего-то стоить, – сказал Кип.

Старуха закрыла за ним дверь и принялась задвигать многочисленные засовы и запирать замки.

– Нет, – сказала она. – Это подарок. Подарки ведь даются бесплатно, так?

– Но… – начал Кип.

Она ткнула его в грудь чубуком своей длинной трубки.

– Но вот вопрос: понимаешь ли ты, что это значит – носить с собой нечто настолько ценное? Идти каким-нибудь темным переулком, зная, что на то, что лежит у тебя в кармане, можно купить все до единого дома и лавки во всем квартале? Страшное дело! И это, Кип, только на одну из этих карт, а я даю тебе целую колоду. С ней ты будешь носить с собой больше, чем, должно быть, сумеешь заработать за всю свою жизнь. И это богатство – не просто деньги. Это история. История, которую ты можешь случайно выронить в лужу и погубить навсегда; которая может быть в буквальном смысле украдена и никогда не вернуться к тебе. Ты хоть представляешь, насколько это ужасно?

Кип подумал о кинжале, который мог лежать, а мог уже и не лежать в сундуке в его бывшей казарме. Он сглотнул.

– Меня вот что беспокоит, – проговорил он. – Вот этот ваш дом… Не поймите меня неправильно, он очень милый и все такое, но… Это место… в таких местах не хранят громадное состояние.

Только сказав это, он понял, что, возможно, именно так и было задумано.

– Этот дом построили мы с моим мужем уже почти пятьдесят лет назад. Мне здесь нравится. – Старуха пожала плечами. – Я знаю, он не кажется особенно надежным, но он надежнее, чем представляется с виду. Я трачу немалые деньги, чтобы это было так. Даже если весь Спектр во главе с Призмой захотят здесь что-нибудь взять, у них ничего не получится, если я не дам им это по собственному желанию.

Она широко улыбнулась.

– Так-так-так… О чем это мы… ага! Черные карты. Вопрос в том, хочешь ли ты заполучить их потому, что они запрещены, или же ты просто хочешь обыграть Андросса Гайла?

Кип насупился. Чувствуя, что ответ неправильный, он все равно сказал:

– Просто хочу обыграть Андросса Гайла.

– В таком случае тебе не нужна полная колода.

Продолжая говорить, старуха нашарила на столе банку с табаком и полезла в нее.

– Не нужна?

– Эти карты запретили не потому, что с ними чаще выигрывают, Кип. Их запретили потому, что они рассказывают истории, которые Хромерия больше не желает распространять. Точно так же, когда я выпущу новую колоду – первую за много-много лет, – эти карты не придутся по вкусу тем, кто на них изображен.

– А можно мне воспользоваться какими-нибудь из новых карт?

Уж это-то точно могло бы расстроить все планы Андросса!

– Нет, ни в коем случае. Они еще не закончены, а когда я их закончу, моя жизнь окажется в еще большей опасности, чем обычно. Я пойду на этот риск, когда придет время, но не раньше.

– Что? Кто-то захочет вас убить из-за карт, которые говорят правду? Которые не могут не говорить правду?

– Именно из-за этого, Кип. Если бы я попросту делала то, что мне хочется, то кто я такая? – Она набила в трубку щепоть табака. Он показался Кипу очень черным. – Просто старуха. Практически никто! Правда дает силу. Свет раскрывает…

Из чашечки трубки вырвался искристый, потрескивающий столб огня, взметнувшись к потолку. Старуха с проклятием выронила трубку, которую набила вместо табака черным порохом, и принялась затаптывать язычки огня, стремившиеся распространиться по разбросанному на полу мусору. Впрочем, вскорости порох выгорел и огонь потух.

– Черт побери! Уже второй раз за эту неделю!

– Вы… вам грозит опасность? – спросил он, глядя на нее круглыми глазами.

– Конечно грозит, –