– Мой отец должен знать, где он живет, – сказала Леора.

Оказалось, что ее отца зовут Кардерио Саккетти, он успешный башмачник, человек приветливый и щедрый. Он подошел к окну, когда дочь его позвала, и он действительно знал, где именно за пределами города находится ранчо Карло Серраны. Он не задавал вопросов, за что Ления была ему безмерно благодарна. Однако сказал:

– Благополучие нашей семьи, большие перемены в ее положении связаны с последними скачками, в которых выступал Серрана. Я не стыжусь сказать это.

– Последние скачки? Он… он пострадал?

– Не очень. Не так, как моя тетя. Он упал… получил обычные повреждения. Потом он полностью поправился, но никогда больше не участвовал в скачках. По собственному выбору. Но он очень успешно торгует лошадьми, разводит их и обучает, потом продает. Его очень уважают в Бискио. Он столько раз побеждал на скачках!

– Благодарю вас, – сказала Ления. И потом: – Прощай, Леора. Спасибо.

– Прощай.

«Но ведь не насовсем?» – услышала она в своем мозгу.

«Нет, – ответила так же. – Не насовсем».

И она действительно так думала.

Бывают чудеса или истории в нашей жизни, которые невозможно ни объяснить, ни понять.

– Я бесконечно вам благодарен, – сказал Пьеро Сарди. – Мне хочется узнать, почему вы сделали то, что сделали, рискуя собственной жизнью. Признаюсь, мне любопытно. И, как оказалось, я не люблю оставаться в долгу.

Рафел посмотрел на него. Худощавый человек с тонким голосом, хотя создавалось ощущение, что в нем скрывается много регистров. Его боялись и уважали, и он обладал огромной властью. Он пришел в спальню, в которой выздоравливал Рафел, без предупреждения. Одетый в черное, как, очевидно, и всегда. Он не улыбался, но выражение его лица… что ж, можно было назвать его доброжелательным. Или просто любопытным. Он только что сказал, что ему любопытно.

Сарди провел последние дни, убивая и ссылая людей и сжигая их дома. Доктор сказал Рафелу, что в городе царит зловещая тишина. Он до сих пор чувствовал запах дыма, когда его окно было открыто.

Стояло утро. Он сидел, опираясь на подушки, на кровати в палаццо Сарди. Окно и сейчас было открыто, в него струится свет. Некоторые лекари не разрешают открывать окна в комнате больного, но Рафел сказал, что он не больной, а раненый и что он слишком долго пробыл в доме и нуждается в воздухе, даже если тот с примесью дыма.

В последние несколько ночей ему снилось, что он в море, на «Серебряной струе». Соль, ветер, солнце и облака. Еще ему снилось, что он в Бискио, защищает Лению – хотя гораздо вероятнее, что, если бы им грозила опасность, это она его защищала бы. Он понятия не имел, что с ней происходит. Если она туда приехала, если она все еще там. Ему не нравилось, что он этого не знает.

– Не я спас вашего сына, мой господин, – ответил он, – но благодарю за то, что вы так думаете. Его спас мой партнер.

– Вряд ли ваш партнер спас бы его, если бы вы не шагнули вперед и не встали на пути человека с мечом. Мне об этом рассказали. Мужчине подобает быть скромным, но также подобает признавать правду.

– Тогда я рад, что сделал это, – сказал Рафел. Он киндат, мелкий торговец, а этот человек правит Фирентой.

– И поэтому мой вопрос остается в силе, – сказал Сарди.

Рафел вздохнул:

– Если бы мы знали, почему делаем все то, что мы делаем…

– Не все, бен Натан. Только это. – Намек на улыбку. – Мне известна склонность киндатов спорить и уходить от ответа.

– В самом деле, мой господин? – Рафел тоже улыбнулся. И прибавил, так как его собеседник ждал: – В святилище началось кровопролитие, и внезапно нападающие бросились к вашему сыну, а я стоял возле него. Это меня… возмутило. Мы познакомились с ним в Родиасе. Я не намеревался получить удар мечом, если вы об этом думаете.

– Полагаю, что не намеревались. Итак, у вас не было времени, чтобы все обдумать? Вы действовали импульсивно?

– Пожалуй, это правильное слово. Я не спорю и не ухожу от ответа, мой господин. Это действительно бывает трудно – сказать, почему мы поступаем именно так. Вам так не кажется?

– Иногда кажется, – ответил Пьеро Сарди. Потом прибавил: – Но редко.

Рафел снова улыбнулся:

– Если я о чем-то и подумал, то о том, что правитель Акорси может вмешаться, если у него будет несколько мгновений, раньше, чем этот человек доберется до меня.

– Он убивал кого-то другого в этот момент, как я понял.

– Да, мой господин.

Пауза.

– Ваш партнер, та женщина, Ления Серрана… Ее учили обращаться с оружием?

– Да, мой господин.

– Пока она была рабыней в Альмассаре?

Он заколебался. Но скрывать не имело смысла. На Пьеро Сарди работали лучшие на свете сборщики информации.

– Я познакомился с ней, когда этот период ее жизни закончился.

– Очевидно, – согласился Сарди. – Это необычно, вот и все. Для женщины, рабыни.

– Полагаю, вы правы, мой господин.

– А сейчас она уехала на поиски своего брата в Бискио.

Рафел снова заколебался. Сарди это заметил.

– Антенами рассказал мне о том, что он сообщил ей в Родиасе.

– Тот человек может оказаться ее братом, – сказал Рафел. – Это распространенное имя.

– Довольно распространенное. Полагаю, она боится этой встречи.

Его слова удивили Рафела. Потому что были правдой. Она говорила ему об этом.

– Я тоже так думаю, – сказал он. – Мне трудно это понять.

Сарди покачал головой.

– А мне нет. Женщина, сбежавшая из рабства, – это не то же самое, что сбежавший мужчина. Это несправедливо, но жизнь почти всегда несправедлива.

Ления пыталась ему это объяснить. Рафел понял, что она имела в виду, но все равно сказал: если бы он узнал, что потерянный в детстве брат может оказаться живым, он бы захотел это проверить. Ему было бы необходимо это знать. То, что его собственный брат пропал так давно – умер или сбежал от своей семьи и от своей жизни, – могло повлиять на его взгляды, но этого он Лении не сказал. Теперь ему было стыдно, что он ей не сказал. Ему следовало это сделать. Он слишком скрытен. Или осторожен. Или и то и другое?

– Я бы никогда не стал спорить с этим, мой господин. Насчет несправедливости, – сказал он.

У Сарди были серые глаза. Северная кровь в семье? Он ответил:

– Киндатам знакома несправедливость. Вы из Эспераньи?

Вопрос задан из вежливости. Сарди должен знать ответ на него. Он не из тех, кто начинает беседу, не подготовившись к ней, подумал