Шрифт:
Закладка:
В результате этих исследований я мог оценивать достоверность информации и слухов. Обладание такой способностью было исключительно важным в моей секретной деятельности потому, что на Дальнем Востоке к тайной информации примешивалось гораздо больше слухов и предположений, чем в Европе. Если бы я не смог отделять достоверную информацию от ошибочной, я, несомненно, получил бы крупный выговор…
Изучение Японии имело большое практическое значение для моей разведывательной деятельности, но одновременно оно было абсолютно необходимо и как маскировка для нелегальной работы. Если бы я не занимался изучением Японии, то, вероятно, никогда не смог бы занять то прочное положение, которое было у меня в германском посольстве и среди немецких журналистов. Мое положение в посольстве определялось не только дружескими связями с его сотрудниками. Напротив, некоторые сотрудники возражали против моего влияния в посольстве и даже открыто возмущались по этому поводу. Я занял такое положение в посольстве главным образом благодаря большой общей эрудиции, исчерпывающим знаниям о Китае и детальному изучению Японии».
Если бы Рихард Зорге этим не занимался, он остался бы одним из рядовых немецких журналистов, работавших в Токио, и не смог бы занять позицию «человека, который знает о Японии всё». Именно благодаря фантастическим результатам своего самообразования он добился положения, когда многие сотрудники германского посольства, начиная с самого посла, обращались к нему по самым разным вопросам, включая конфиденциальные, понимая, что только у Зорге может быть ответ или ценная рекомендация. Разумеется, что и для легализации, для его журналистской работы это было совершенно бесценно, и в скором времени доктор Зорге стал считаться наиболее знающим немецким журналистом в Японии. Он стал нужен всем в посольстве, а вскоре необходим каждому немецкоязычному читателю, алчущему информации об этой стране на грани научного японоведения и аналитической журналистики. Все они нашли Зорге: «Газета “Франкфуртер цайтунг”, на которую я работал, часто хвалила меня и заявляла, что мои статьи повысили ее международный престиж. Газета “Франкфуртер цайтунг” в германском журналистском мире отличалась самым высоким уровнем и с точки зрения содержания статей превосходила прочие газеты. Это не только мое мнение. Так же считали и в германском посольстве, и в Министерстве иностранных дел Германии, да и все образованные немцы» [334].
Что же касается разведывательной деятельности, то первый экзамен в Токио был сдан, когда в марте 1934 года «Рамзай» отправил в Москву скопированный многостраничный политический доклад посла Дирксена о «Видах на сохранение мира в Восточной Азии», подготовленный тем для высшего руководства рейха[335]. Второй – когда в целях улучшения легализации и укрепления своих позиций в посольстве 1 октября того же года Зорге стал членом НСДАП – нацистской партии, получив партийный билет № 2751466, подтвердив Центру, что отныне его личность вне подозрений гестапо[336]. Третий – 9 ноября, когда впервые на стол Сталину положили документ из Токио, подписанный «Рамзаем». Это была копия секретного и сугубо военного по характеру доклада полковника Ойгена Отта начальнику Управления военно-морских сил Имперского министерства обороны капитан-лейтенанту Хельмуту Бринкманну[337].
Глава двадцать пятая
Просто чертовски тяжело здесь
Сегодня нам кажется – через призму звания Героя Советского Союза и ореол знаменитого разведчика, которым окружено имя Зорге более чем полвека, что тогда, в 1934-м, у него все сразу получилось и достигнутыми результатами остались довольны и сам «Рамзай», и его московское начальство. Увы, все было отнюдь не так просто и однозначно.
Еще в марте Зорге сумел передать в Центр, что состояние радиосвязи отвратительное: радист «Бернгардт» не слышал Владивосток, и с огромным трудом удавалось наладить радиообмен с Шанхаем. Эффективно работать в таких условиях было невозможно. Обещанная поддержка от ряда немецких газет, чьим корреспондентом позиционировал себя наш герой в Токио, тоже не сработала – материалы Зорге оказались востребованы не настолько, насколько он рассчитывал, будучи в Германии, а это значит, что возникли серьезные проблемы с легализацией. Осечка случилась по причине некоторой нерасторопности обеих сторон. Хорошей иллюстрацией произошедшего может служить ответ главы редакционного совета «Франкфуртер цайтунг» Оскара Штарка на запрос германского МИДа о характере сотрудничества газеты с токийским журналистом: «До марта 1936 года мы совершенно ничего не знали о жизни г-на Зорге в Токио. В марте мы получили от него письмо, датированное 4 февраля 1936 года… В этом письме г-н Зорге сообщал, что некоторые люди в германском посольстве в Токио обращали его внимание на тот факт, что у нашей газеты нет своего корреспондента в Японии, и потому он взял на себя смелость спросить, не будем ли мы заинтересованы в том, чтобы время от времени получать от него материалы по вопросам политики, экономики и общих тем, касающихся Японии и Маньчжурии. В случае если нам необходимы личные рекомендации, он перечислил следующих людей, готовых предоставить их нам: посол Дирксен и полковник Отт – военный атташе германского посольства в Токио. К письму была приложена статья.
4 марта г-н Зорге, до сих пор не получивший ответа, отправил нам другую статью с кратким пояснительным письмом к ней. В своем ответе, датированном 4 апреля 1936 года, газета утверждала, что была бы рада, если бы г-н Зорге продолжил работу на нее, но просила высылать как можно больше статей описательного характера о Японии, если это возможно.
В письме, датированном 7 октября 1936 года, г-н Зорге сообщил, что подпись, которую мы выбрали для его статей – “от нашего корреспондента”, его не устраивает и что он просит нас или отказаться от подписи вообще, или же выбрать какую-то другую, более обычную ссылку. Тогда газета ответила, что согласна была
