В голове словно жило два сознания. Одно постоянно крутило перископом меньше чем в двух метрах над землёй, видя невысокий ельник, полого бегущие вверх и справа, и слева заснеженные склоны, где среди молодых, едва в два человеческих роста, хвойных красавиц почти не было густых кустов, только шапки сугробов, зацепившихся за плотно растущий молодняк. Другое видело с высоты беззвучного полёта всю панораму целиком: и горный распадок, и цепочку человеческих фигур, неуклюже бредущую под уклон. След, словно крошево льдинок за пробивающимся к чистой воде кораблём, тёмные спички нагих деревьев, будто воткнутые в обильно присыпанное мукой тесто. Две гряды, с каждым километром всё сильнее и сильнее сжимающие долину в каменные тиски, были пусты, не тревожили разум королевы воздуха движением сильных и гибких тел, что острые глаза без устали высматривали на земле, но…

Всё тихо и спокойно, но успокоения ледяное безмолвие не приносило, заставляя ещё больше раздражаться на каждый новый шаг своего бывшего куратора, что уже не шагала, а мелко семенила ногами, утаптывая и рыхлый промёрзший снег, и корку льда под ним.

Элан всё больше и больше был недоволен этим черепашьим продвижением, но поделать ничего не мог — впереди ещё большой отрезок пути сквозь круговерть метели, а дети уже выдыхались. Хельга и сам Лис, как могли, утрамбовывали медленно, но верно растущий снежный покров, даже едва стоящая на ногах Оля помогала малышам двигаться, вполголоса подбадривая смертельно уставших и продрогших девочек и мальчиков. Но скорость неумолимо падала: с каждым часом каждый шаг давался всё труднее и труднее, и настал критический момент.

Хельга резко повернулась лицом навстречу ветру:

— Привал! А то сейчас все попадают!

Кицунэ и бойцовская рыбка сквозь зубы прорычали проклятия: они прекрасно понимали, что сейчас придётся выдать себя с головой, да ещё и вдобавок лишиться воздушной разведки на пару часов минимум.

Оставаться на ветру было не самой удачной идеей, но и углубляться в уже не молодой лес не менее рискованно. Собственно, оба варианта были одинаково плохи.

Первый позволял сохранить прекрасный обзор во все стороны, и, соответственно, возможность контролировать обстановку и организовать своевременный отпор нападающим. Но, главное, что сейчас требовалось ребятне — это тепло, а разводить огонь в голой, как застеленный скатертью стол, долине, значит, раскрыть своё местоположение, тем более что снегопад утих. В разрывах туч показались спутники планеты, серебряный свет время от времени заливал кристально чистый воздух, а вместо белой пелены к земле, медленно кружа вальсы, падали отдельные снежинки, и видимость стала измеряться не метрами, а километрами.

Второй вариант позволял хоть как-то скрыться в овраге от вездесущего ветра, и не маячить на всю округу световым пятном, накликая беду, но. Крутые и высокие склоны полностью загораживали обзор на две стороны света, да и само русло ручья шло зигзагом, как траншея, делая бесполезными все чудеса технического прогресса — за таким слоем камня, земли и снега тепловизоры ничего не разглядят. Молотоголовые твари получат прекрасную возможность подкрасться незаметно, и шансы отбиться будут невелики, даже учитывая способность Хельги бить без промаха.

Кицунэ, киборг, летунья и бойцовская рыбка сбились в кучку, принимая непростое решение:

— Овраг? — Хельга кивнула вверх, движением головы указывая на дорожку, ведущую через заледеневший на морозе орешник к единственному укрытию от пронизывающего холода.

— Да, — закивал Лис, в который раз оборачиваясь, и с сомнением глядя на замерших в ожидании вердикта школьников, переминающихся с ноги на ногу в бесплодной попытке согреться. — Дети всё равно идти уже не могут, а тут ещё и дует, как в аэродинамической трубе…

Костёр отчаянно трещал, стараясь отвоевать у стужи хоть кусочек этого мира, но Мирре и Элану всё равно приходилось поворачиваться то передом, то задом, а чаще они просто сидели на коврике, спина к спине. Натруженные за эти сумасшедшие, наполненные непрекращающимся кошмаром, дни мышцы получили небольшую передышку. Мысли, словно замерзая на лету, застывали в уставшем от кровавого урагана мозгу, желая только, чтобы покой и тишина не прервались окриком тревоги.

Лыжи, лыжные палки и наброшенный на них тент образовали непрочную стену, о которую бился жар костра, и маленький шалаш из прорезиненной ткани превратился в настоящий райский уголок посреди бескрайних владений богини зимы. Мара смилостивилась над уставшими школьниками, дав им толику тепла, что вобрали в себя за многие лета павшие деревья, и дети снова провалились в сон в объятиях крылатого создания, запустив продрогшие ручки в мягкий и тёплый пух.

Лесавесима изрядно подустала, то наматывая круги над едва ползущим караваном, то просматривая с высоты близлежащие окрестности, и теперь дремала. Хоть глаза летуньи были закрыты, но острые ушки постоянно двигались, ловя малейшие звуки, будь то шаги, стук подброшенных в огонь дров, шорох ветвей над головой.

Все ибисовцы были настороже — огонь давал их маленьким друзьям шанс пережить это тяжёлое путешествие. Жадные языки пламени подогрели воду, позволили и напоить всех, растопив снег и лёд замёрзшего ручья, и согреть, высушить обувь и штаны, изрядно промокшие в подземелье и превратившиеся на морозе в ледяной панцирь. Но он же мог привлечь ненужное внимание, и все взрослые старались поддерживать пламя так, чтобы вверх, в стремительно светлеющие небеса, не вырывались столбы дыма и снопы искр.

К сидящим спина к спине эволэкам снова подошла Хельга и вручила каждому по кружке с парящим, пусть жиденьким, но хотя бы горячим бульоном.

— Спасибо, — Элан принял подарок из их последнего запаса, больше продуктов попросту не было, но на секунду замялся.

— Что такое? — видя его тревогу и смущение, спросила куратор, надвигая на голову вязаную шапочку так, чтобы закрыть замёрзшие уши.

— Прости за то, что я сказал тебе на дороге, — Лис виновато опустил глаза, рассматривая сложное переплетение укрытым белым ковром корней деревьев. — Я просто страшно переживаю за всех, и не хотел тебя обидеть.

С самого первого дня знакомства Элан ни разу не позволил себе в открытую приказать Ольге, даже сказать что-либо, похожее на приказ, стараясь изо всех сил просто преподносить информацию, своё видение ситуации, и оставляя за своей наставницей и ученицей (да именно так, две ипостаси одновременно) право решать самой.

— Ты, наверное, лучше меня самого понимаешь, что мы едва ли переживём эту зиму.

Лис не питал никаких иллюзий: у них, затянутых в самый центр водоворота больших сражений и малых боёв, почти нет шанса увидеть весну. А если они каким-то чудом и доживут до схода снегов, то неизвестно ещё, что хуже: