§ 50. Диспут в Тортозе (1413-1415)

Всеми путями гнали евреев в объятия церкви. Епископ Павел Бургосский старался устрашить их унижением и бесправием, чтобы успешнее вербовать среди них «новых христиан». Бесноватый монах Висенте Феррер путем террора гнал их в церковную купель. А третий участник этого триумвирата, испанский антипапа Бенедикт XIII, решил покорить непокорных иным способом. Он ухватился за старую тактику: скомпрометировать иудаизм в публичном диспуте с раввинами и затем потребовать от «побежденных» капитуляции, т.е. крещения. Бенедикт XIII, один из трех соперничавших между собой пап, не был признан нигде, кроме Испании. Собор в Пизе лишил его сана и предал его церковному отлучению (1409). Чтобы поднять свой авторитет, Бенедикту нужно было сделать себе рекламу и удивить христианский мир редким подвигом, — а можно ли себе представить больший подвиг, чем обращение евреев, составлявшее заветную мечту средневековой церкви? Мысль о вызове раввинов на публичный диспут была внушена Бенедикту его домашним врачом, еврейским ренегатом из друзей Павла Бургосского. То был Иошуа из города Лорки, ученый талмудист, перешедший в христианство вследствие переворота в его теологическом мышлении. После крещения он стал именоваться Геронимо де Санта Фе (Иероним святой веры) и, подобно одноименному отцу церкви, задался целью текстами Писания доказывать неверующим истинность христианского учения. У него самого вера в Христа была книжная, основанная на толковании священных текстов, и ему казалось, что подобными толкованиями можно убедить некоторых еврейских теологов. Это стремление духовно осчастливить своих бывших единоверцев не помешало, однако, ренегату сойтись с их злейшими врагами, Бенедиктом и Феррером. Он предложил повторить опыт парижского и барселонского диспутов XIII века с публичным изобличением раввинов в непонимании библейских пророчеств и даже талмудических изречений, свидетельствующих о мессианстве Христа. Был выработан коварный план атаки: запуганных миссионерским террором Феррера раввинов смутить такими вопросами, на которые они не могли бы отвечать откровенно без риска погромов, а смущение или колебание в ответах выставлять как поражение евреев на диспуте. Чтобы демонстрировать победу церкви, решено было тут же в публичных собраниях совершать крещение над теми несчастными, которые в те дни вынуждены были искать спасения в лоне церкви от насилий монашеских банд.

В конце 1412 года папа Бенедикт, с согласия арагонского короля Фердинанда I, разослал еврейским общинам Арагонии строгий приказ: прислать своих авторитетных раввинов и ученых в город Тортозу для участия в предстоящем религиозном диспуте. Общины должны были подчиниться, хотя и понимали настоящие замыслы антипапы и его товарищей. В Тортозу прибыли около двадцати делегатов, из которых наиболее активными оказались немногие: старшина сарагосской общины Видаль Бенвенисте и ее раввин Зерахия Галеви, известный автор книги «Иккарим» (о догматах иудаизма) Иосиф Альбо из Дарока и Астрюк Галеви из Альканиз[46]. В феврале 1413 года начался диспут, который длился с перерывами до ноября следующего года и занял 69 заседаний. Диспут происходил в очень торжественной обстановке. Председательствовал обыкновенно сам папа Бенедикт, окруженный большой свитой епископов и светских сановников; «обвинителем» или обличителем иудейства выступал Геронимо де Санта Фе, а еврейские представители могли только защищаться, ибо публично доказывать несостоятельность христианских верований значило бы навлечь опасность на себя и на свои общины. В этом неравенстве сторон заключалась вся трудность диспута. Раввины не смели возражать своим оппонентам даже с той полуоткровенностью, как некогда возражал Рамбан в Барселоне Павлу Христиани: ведь тогда еще не было церковного террора, а теперь беснующиеся банды Висенте Феррера уже перешли из Кастилии в Арагонию, и делегаты получали об этом тревожные вести в дни заседаний в Тортозе.

С первых же дней определились взаимоотношения сторон на съезде. День его открытия (7 февраля 1413) описан следующим образом одним из еврейских делегатов[47]:

«Когда мы явились в дом папы, мы увидели большой двор, украшенный цветными тканями: это было место диспута. Там стояли семьдесят кресел для кардиналов, епископов и архиепископов, одетых в позолоченные костюмы. Из знатных римлян (духовных лиц), горожан и начальства там было около тысячи человек. И сильная робость овладела нами... Затем папа начал говорить: «Знайте, еврейские ученые, что я сам явился и вас призвал не для того, чтобы спорить, какая из двух религий истинная, ибо для меня не подлежит сомнению, что моя вера истинная, а ваша Тора была когда-то истинною, но потом упразднена. Мы сперва будем обсуждать только доводы Геронимо, который готов доказать по Талмуду ваших древних учителей, знавших больше вашего, что Мессия уже явился, а вы со своей стороны будете отвечать по этому только вопросу». Затем Геронимо начал свою речь словами пророка Иесаии (I, 18): «Пойдем и будем состязаться. Если согласитесь и будете послушны, то будете пользоваться всеми благами земли; если же будете непокорны и мятежны, вас пожрет меч». Видаль Бенвенисте в своей ответной речи, произнесенной на латинском языке, выразил удивление по поводу того, что одна из вступающих в спор сторон начинает с угроз еще до открытия прений. Папа язвительно ответил: «Вы правы, но эта дурная привычка не должна вас удивлять: ведь он (Геронимо) из ваших»».

По окончании вступительных речей главари еврейской делегации просили папу освободить их от диспута, где стороны будут только упражняться в словопрениях по вопросам, связанным для каждой с заветными преданиями. Эта просьба не была уважена, и в следующем заседании съезда начались прения по существу. Геронимо оперировал цитатами из вольной области талмудической Агады. Он привел оттуда известное изречение (Сангедрин 97а): «Шесть тысяч лет существует мир: первые две тысячи — время хаоса (или идолопоклонства), следующие две тысячи — время Торы, а последние две тысячи — время Мессии». Отсюда — доказывал он — ясно, что Мессия давно явился, ибо наступило уже давно шестое тысячелетие от сотворения мира. Видаль Бенвенисте возразил, что, прежде чем судить о времени Мессии, нужно установить его назначение и свойства, ибо ведь весь вопрос в том, пришел ли истинный спаситель; но председатель-папа не согласился изменить порядок прений. Тогда Бенвенисте указал, что, во-первых, Иисус явился еще до истечения четвертого тысячелетия, а во-вторых, приведенное талмудическое изречение кончается замечанием, что много времени уже ушло из мессианской эпохи, между тем как Мессия еще не явился. Геронимо возразил, что это замечание есть прибавка позднейшего талмудиста к древнему тексту, в котором даты указаны лишь приблизительно. Бенвенисте и Альбо ответили, что в Талмуде не сказано, придет ли Мессия: в начале или конце последнего двухтысячелетия, а главное — не могли же талмудисты, не признающие Христа, сказать нечто противоположное их убеждению. Запутавшись в споре, Геронимо