обличения старой веры, и он быстро пошел вверх по иерархической лестнице. От сана архидиакона и каноника в Севилье он поднялся до сана епископа Картагены и затем архиепископа в Бургосе. Близкий ко двору ренегат еще при жизни Генриха III имел столкновение с придворным врачом Меиром Алгуадесом, с которым до своего крещения находился в дружеских отношениях. (Сохранилось написанное в раввинском стиле юмористическое послание Соломона Галеви к Алгуадесу по поводу пуримского пьянства.) Врач в звании официального раввина был неудобен для бывшего раввина, готовившегося стать Гаманом для своих соплеменников. Нужно было устранить с пути придворного Мардохая. После смерти короля Павел, в качестве члена регентства, получил эту возможность. Около 1410 года в Сеговии, где временно находилась регентша Каталина, был затеян судебный процесс против нескольких евреев, будто бы купивших церковную гостию с намерением издеваться над телом Христовым. К делу припутали и Меира Алгуадеса. Всех заключенных пытали и вынудили сознание. Алгуадес под пыткой сознался в другом мнимом преступлении: он в качестве врача будто бы ускорил смерть болезненного Генриха III. За это его подвергли мучительной казни. Очень темны детали этой истории, но, во всяком случае, не подлежит сомнению, что официальный раввин был устранен так или иначе при содействии Павла Бургосского.

Когда при дворе некому было уже заступиться за евреев, против них начала орудовать клерикальная партия с епископом Бургосским во главе. Регентское правительство Каталины решило, что важнейшей задачей момента является полное обособление евреев от христиан для того, чтобы, с одной стороны, ослабить опасное влияние правоверных евреев на своих крещеных соплеменников, а с другой — путем выделения упорствующих в бесправную касту создать яркую социальную противоположность между верующими и неверными. В 1412 году был издан «Ордонанс Доньи Каталины», поставивший всех кастильских евреев в положение бесправной касты. Евреям разрешалось жить в городах не иначе, как в особых «Juderias», куда в течение одной недели обязаны переместиться все живущие в других частях города. Христианкам запрещено ходить в эти кварталы как днем, так и ночью. Христианам обоих полов запрещается дружить с евреями, бывать у них в гостях, есть, пить или купаться вместе с ними, служить у них в домах, в сельском хозяйстве и промышленных заведениях. Еврея нельзя величать обычным испанским титулом «дон», ему запрещается носить оружие, брить бороду и стричь волосы. Евреи должны носить длинную одежду из грубой материи, отличную от испанской. Рядом с этими бытовыми правилами, в 24 пунктах «Ордонанса» установлены правила, делавшие хозяйственную жизнь евреев невозможной. Евреям нельзя торговать хлебом, вином и мясом, заниматься ремеслами и свободными профессиями, особенно врачебной. Всякая государственная и общественная служба для них закрыта. Судебная автономия у них отнимается: они подлежат общему суду по уголовным и даже гражданским делам, их общины лишаются права самообложения. Нарушение какого-либо из этих правил карается штрафом от 300 до 2000 мараведи, а в некоторых случаях — бичеванием. Предвидя, что от такой жизни евреи станут уходить из Кастилии и тем сократят денежные доходы казны, авторы эдикта строго запретили эмиграцию под страхом конфискации имущества или обращения пойманного эмигранта в рабство; феодалам, укрывающим таких беглецов, закон грозил штрафом в 150 000 мараведи. Все эти драконовские законы, большей частью неосуществимые (подобные репрессии были введены и для мавров), были придуманы главным образом для того, чтобы унизить, оскорбить и устрашить евреев, упорствующих в своей вере. Привыкших к некоторой гражданской свободе кастильских евреев грозили низвести до положения париев, дабы показать им, что только крещение может избавить их от рабской доли[45].

К коварному соблазну присоединилось дикое насилие: евреев одной рукой манили в церковь, а другой тащили туда, угрожая разбоем и смертью. В Испании в это время (1412-1415) действовал второй Мартинес, новый «бич иудеев», Висенте Феррер. Этот суровый доминиканский монах, окруженный толпой «бичующихся» (флагеллантов) и тому подобных изуверов, странствовал по Кастилии и Арагонии и проповедовал «святую ненависть» к иноверцам — иудеям и маврам. Крещение путем угроз сделалось его миссией. Ренегат-епископ Павел Бургосский сблизился с доминиканским фанатиком на почве искоренения иудейства. Под влиянием этой достойной четы был выработан вышеупомянутый «ордонанс» и организована миссионерская пропаганда особого рода, где увещание заменялось устрашением. Во главе банды монахов Феррер ходил из города в город, с крестом в одной руке и Торой в другой, врывался в синагоги и громовым голосом требовал от евреев, чтобы они отвергли Тору и приняли крест. Особенно нападал он на прежних выкрестов, жертв насилий 1391 г., которые тайно или явно исповедовали иудейство, и грозил им жестокой расправой. Страстные речи этого бешеного фанатика заразительно действовали на толпы христиан, которые стояли уже наготове, чтобы по первому знаку броситься на упорных врагов Христовых. Ужас охватил евреев, помнивших еще севильскую резню и последовавшие за ней погромы. Многие общины в Кастилии очутились в осадном положении. В Вальядолиде, Саламанке, Сеговии, Авиле, Бургосе и других городах евреи с отчаяния массами принимали крещение, а раньше отпавшие от церкви «новые христиане» каялись и обещали сделаться добрыми католиками. В Толедо Феррер ворвался с крестом в синагогу, разогнал молившихся и тут же объявил синагогу церковью имени непорочной Марии (Santa Maria la Bianca). Из Кастилии он отправился в Арагонию, где при помощи тех же террористических приемов загнал в лоно церкви множество евреев в Сарагосе, Тортозе, Валенсии и других городах. Около двадцати тысяч евреев вынуждены были отречься от своей религии в эти годы террора. Одни спасли себя этим шагом от избиения и погромов, другие — от рабской жизни, на которую обрекал их «Ордонанс» 1412 года.

Для тех, которые остались верными старому знамени, ордонанс сделал жизнь в Кастилии невозможной, и результатом такого положения была бы массовая эмиграция, которую не могли бы остановить никакие кары. Однако авторы жестокого закона скоро сами поняли, к каким последствиям приведет его применение, и они решили смягчить его, тем более что главная цель, устрашение малодушных ради умножения паствы Христовой, была отчасти достигнута. В 1414 году регентство отменило некоторые экономические репрессии: евреям было разрешено торговать на рынках, пользоваться услугами поденщиков-христиан в полевых работах и в других отраслях хозяйства; сделаны были облегчения и в праве передвижения. Законы об одежде были смягчены тем, что разрешалось носить платье из более дорогой ткани, но все-таки не выше определенной цены. Курьезные правила о бороде и волосах разъяснены в том смысле, что волосы на голове можно стричь, а бороду разрешается только подстригать, но не брить, для отличия от испанцев. Сама жизнь фактически упразднила и другие пункты позорного «Ордонанса» 1412 года.