рядом упали куски оранжевого мяса, меньше минуты назад бывшие Тиррой и Ваддой. То, что для начала хорошенько пнуло километровый крейсер, начало его сплющивать. Снова застонали переборки. Под омерзительный визг силового набора, соединяющего кучу коробок в корпус, я уловил контакт с Главным Компьютером корабля. Это была мыслеречь, стилизованная под глухой, свирепый голос:

«Немедленно уходи. Отомсти за нас, капитан. Я уже обречен».

Потолок неуклонно прогибался, рвущийся металл стен потерял герметичность. Воздух со свистом выходил из рубки. Заработал энергоскафандр, но мне уже пришлось пригибаться.

— Что это такое, Серебристый?

«Страшная вещь. Называется Мйнх или, по вашему, Щипцы. Уходи же!»

— Валькирия, забери меня! — попросил я, уже приседая на корточки.

Капсула мгновенно перебросила меня в себя. Мы еще не завершили скачок. Валькирия озабоченно зондировала место-время гибели «Серебристого Призрака». А Кобра стояла и страшно водила перед собой руками. Мое сознание разделилось. Я видел эти жесты одновременно здесь — и на Корше, и там они были причиной смерти многих. Кого она могла убивать сейчас? В глазах потемнело. Совсем недалеко тащился на буксире корпус второго юниверскафа.

Она изо всех сил пыталась что-то сказать, но по одному жесту ее охватил зеленый ореол парализующего поля. Она ускорилась до предела, противясь ставшему вязким, как смола, времени, но все же делала свое, жуткое дело, хотя и много медленнее. Я впервые увидел такое ускорение — в пятьдесят раз, не меньше и ужаснулся. Кобра буквально топила собой печку, горела на глазах, но во что было ни стало стремилась довести дело до конца.

Меня охватила багрово пульсирующая мгла. Я хрипло засмеялся:

— Хватит! Ты уже никого не успеешь убить, — сдернул ножны и совершил стремительный выпад. И застонал от разочарования — казалось, лезвие еще не коснулось шеи, а тело Кобры — Мани рассыпалось мельчайшей пылью, опускаясь на пол грязными волнами. Я сел прямо в текущую по воздушному току в утилизатор пыль и заплакал от огорчения — меня лишили даже такого невинного удовольствия, как попинать труп лживой принцессочки. Валькирия молча увеличила производительность синтезатора и утилизатора, устроив настоящую продувку. Пыль утекла в утилизатор, и даже меня словно пропылесосило. Валькирия грязи не терпела. Ни в каком виде. Я вдруг успокоился от простой мысли: «Все, кроме Юри, многосмертные», сказал Вадда. Значит, и она — тоже. Как говорится, больно, неприятно — но еще не полный атас. Глядишь, и встретимся. Глядишь, и отыграюсь.

— Дэля на связь, — обеспокоенно сказал я. Валькирия немедленно отозвалась:

— Связь заблокирована.

— Дьявол! Неужели она успела? — моргнул я и ощутил звенящее одиночество без живых попутчиков. Вскочил на ноги:

— Меч, отраженный луч! На борт второй скорлупы!

— Но…

— Кстати, как информация, введенная Ваддой? Координаты Дэва?

— Их стерли.

— Пауки в банке, — проворчал я, стоя уже во втором корпусе. Он был залит оранжевыми потеками коршианской крови. Крови Дэля, понял я, отыскав среди злобно разбросанных ошметков плоти словно взорванную изнутри голову. Люк в машинное отделение был открыт, и в него вела кровавая полоса. Я бросился к овалу, в два прыжка преодолев расстояние до него. В синем освещении сплетений энергонитей, в озоновом запахе электричества на днище лежала Юри с разорванным животом. Как там назвала Кобра этот прием? Кажется, «комета»?

Спрыгнув вниз, я перевернул девочку на спину и лихорадочно стал запихивать на место вывалившиеся наружу внутренности. Параллельно я думал, что Кобра сначала нанесла удар по мозгу. Иначе Юри выжгла бы мозг Кобры раньше.

— Пауки в банке! Валькирия, забери нас отсюда! Ее необходимо реанимировать!

От резкого запаха крови я одурел, сдерживаясь только нарастающим натяжением звенящей внутри натянутой, готовой лопнуть струны отчаяния. Запах исчез, я вдохнул приятный воздух Валькирии, помотал головой, опуская тельце Юри на синеву операционного поля:

— Прошу помощи у всех! Юри надо чинить!

Ко мне метнулась багровая тень одного меча, из-под мышки осторожно высвободилась вторая — ледяная. Валькирия подогнала к операционному полю медробота и начала сканирование сознания. Я ускорился в максимальный режим и присоединился к ним. Следующие часы субъективного времени заполнились лихорадочной работой и несмолкаемой всеобщей руганью на дюжине языков. А по стандартному — через двенадцать минут мы закончили восстановление внутренних органов, уложили их на места, определенные природой и соединили между собой псионовой, кровеносной, нервной и прочими тремя сетями. Валькирия закончила зондирование сознания и восполнила утраченную информацию согласно своей последней записи. К счастью, оперативная память Юри почти не пострадала — пропали некоторые фрагменты долговременной, а ее было проще перезаписать. Еще через три минуты внутренние органы начали работать. Мы добавили крови, синтезированной по образцу Валькирией, и не закрывая разрыв окончательно, запустили четырехкамерное сердце девочки. Оно неуверенно подергалось и начало ритмично качать кровь. Протестировав (на это ушло еще четыре минуты) работу систем организма, мы закрыли разрыв, соединив порванные мышцы, затем — края лоскутов кожи и оставив их в кипении пузырьков регенерации. Все дело заняло для меня шесть изнурительных часов, по стандартному времени — двадцать четыре минуты, а для организма Юри, замедленного тормозящим время парализующим полем — кратким мигом в четырнадцать целых и четыре десятых стандартной секунды.

Вынырнув в показавшееся прохладным мягкое течение стандартного времени, я отер измазанные кровью и слизью руки об одежду и тупо посмотрел в визор:

— Надеюсь, мы успели. Три часа на сон — и в Заверть.

— Ты рехнулся! — завизжала на меня Валькирия, — Посмотри на себя! Я вытащу оттуда два трупа!!!

— Постарайся сделать так, чтобы мы еще не совсем умерли. Можешь не будить — один хрен потом нас снова откачивать. И не ори, машина. Полный покой и глубокий отдых.

Вздохнул, укладываясь на энерговихрь:

— Плохо, что нас учили не лечить, а убивать. Я затратил очень много времени на операцию. И наверняка что-то упустил из виду. Надеюсь, не самое важное. Посмотришь, пока я сплю?

— Много болтаешь. Собрался спать, так спи! — рыкнула капсула, продолжая работу над повреждениями сознания Юри.

И я упал. Конечно, Валькирия не разбудила меня. И в Заверть не пошла. Я проснулся сам через девять часов — очень отдохнувший, но обозленный ее своеволием. Естественно, я наорал на капсулу, она достойно ответила и в результате разразился превосходный Домашний Кухонный Скандал, при всех своих атрибутах — как то топанье ногами, биение себя в грудь и т. д. Когда мы выдохлись, в тишине, нарушаемой только возмущенным сопением обоих сторон, прозвучал слабенький голосок позабытой Юри:

— Капитан, могу сообщить, что я выжила. Доброе утро. Кстати, может расскажете, где все мои и что это так классно долбануло меня по голове, что в ней до сих пор гудит?