до того, как началось их успешное генеральное наступление на Карельском перешейке. Это, возможно, указывало на то, что Сталин, заметив, что война в Финляндии пошла не по намеченному плану, посчитал лучшим выйти из этого конфликта, если бы можно было заключить такой договор, о котором шла речь осенью 1939 года, или же Финляндия пошла на значительно большие уступки, что позволило бы Советскому Союзу сохранить лицо. По мере успешного для Советского Союза развития военных действий его требования, очевидно, возросли бы. На заключение мира могло повлиять и то, что Советский Союз хотел поторопить выгодное для себя решение вопроса по странам Балтии и Бессарабии, которые, несомненно, были для него важнее, чем финский вопрос.

Сомнительно, что Сталин мог бояться военного переворота, что также могло повлиять на заключение мира, как полагает Эссен. Ни о чём подобном я не слышал во время моей работы посланником в Москве. Высшие военачальники Красной Армии Ворошилов и Тимошенко были надёжными сторонниками Сталина. Когда думаешь о том, на какие военные усилия оказался способен Советский Союз в ходе войны с Германией, невозможно предположить, чтобы финская война, продолжавшаяся три с половиной месяца, в которой была задействована лишь малая часть Вооружённых сил Советской России, успела настолько повлиять на Советское государство, создав предпосылки для столь серьёзных потрясений.

Наше положение в отношении Советского Союза было действительно трудным и неоднозначным. Размышляя во время Зимней войны над нашими отношениями с Россией, как тогда, так и в будущем, я записал в своём дневнике 13 февраля, то есть ещё до того, как пришли сведения о нашем первом поражении на Карельском перешейке: «Хорошая сторона этой войны заключается в том, что она, наверное, показала России – мы готовы бороться, и наша борьба более серьёзна, чем полагали русские. Поэтому она может способствовать поднятию нашего авторитета в глазах русских и тем самым даст нам бо́льшую защиту против них. Но здесь много минусов. […] Война может иметь опасные последствия: Россия заметила, что Финляндия более опасный и серьёзный противник, чем она думала. Военный вклад Финляндии, когда Россия будет занята большой войной, может оказаться опасным для неё, если Финляндия присоединится к противникам России. Поэтому Россия может посчитать себя вынужденной предпринять в отношении Финляндии превентивные меры на наших границах, да ещё и обеспечить себе прочные позиции внутри границ Финляндии».

Не могу не отметить последовательность, которая проявляется в последние годы в политике Советского Союза по отношению к Финляндии. Исходная позиция та же: интересы обороны государства, как их понимает Кремль, и в этой связи вопрос о возможном использовании территории Финляндии в качестве плацдарма для нападения на Советскую Россию со стороны Германии. В 1937 году об этом говорили нашему министру иностранных дел советские военные, на консультациях 1938 года это было определяющим, а на переговорах осенью 1939 года тот же самый аспект лежал в основе всех требований. То, что, по нашему убеждению, безопасность можно было обеспечить проведением и другой политики, это – отдельный вопрос.

Раньше я уже упоминал, что мысль о военном значении Финляндии для России глубоко укоренилась в мозгу как русских царского времени, так и большевиков. В книгах большевиков цитируется одно высказывание, которое принадлежит самому Карлу Марксу. В своём произведении, посвященном тайной дипломатии XVIII века, Маркс говорит, что Пётр I «воздвиг новую столицу на первой завоеванной им полосе балтийского побережья почти на расстоянии пушечного выстрела от границы, намеренно дав, таким образом, своим владениям эксцентрический центр. Перенести царский трон из Москвы в Петербург значило поставить его в такие условия, в которых он не мог быть в безопасности даже от внезапных нападений, пока не будет покорено всё побережье от Либавы до Торнио, а это было завершено лишь к 1809 году, с завоеванием Финляндии. […] Петербург, эксцентрический центр империи, сразу же указывал, что для него ещё нужно создать периферию»9.

С той же мыслью сталкиваешься и сегодня. «Основание Петербурга содержит в себе и требование завоевания Финляндии», – говорится в книге, вышедшей в 1942 году (Hatt Gudmund. Makter och maktsfärer. S. 59)10. Фактически Пётр I, который захватил всю Финляндию и годами держал её в своей власти, но позже вернул обратно, не считал Финляндию нужной России. В 1713 году, приступая к завоеванию Финляндии, он объяснил свою цель следующим образом: «Хотя Финляндия нам вовсе не нужна, нам нужна какая-то территория для обмена при заключении мира, а эта провинция – основа (la matrice) Швеции (Milioukov Paul. Histoire de Russe. I. Р. 345–346)11. Александр I нехотя приступил к завоеванию Финляндии (Lehtonen U.L. Ruotsi tienhaarassa syksyllä 1807. Historiallisia tutkimuksia J.R. Danielsonin tаyttаess? 60 v. S. 242)12.

Наша страна 108 лет находилась в составе Российской империи. До тех пор пока русский дух располагался по ту сторону Раяйоки13, Финляндия не доставляла России никаких хлопот. Но только этот дух в начале нынешнего столетия начал распространяться на другую сторону от границы; Россия не видела от Финляндии ничего, кроме сопротивления и проблем. При большевиках отношения Советской России и Финляндии были нормальными, хотя и недостаточно хорошими, вплоть до 1939 года. Лишь коммунистическая пропаганда со стороны Советской России время от времени угрожала испортить эти отношения. В 1938 году Советский Союз в силу военных и стратегических причин начал менять свою политику в отношении Финляндии. Оценивая ситуацию с разумной точки зрения, эти военные потребности следовало бы удовлетворить, решив существующие между Финляндией и Россией вопросы таким образом, чтобы жизнь финского народа и государства не пострадала или не понесла существенного ущерба.

Здесь нельзя обойти вниманием один фактор, который способен запутать все разумные рассуждения – великодержавный империализм. И он представляет устрашающую реальность. Ранее я уже отмечал, что империализм считается неотъемлемой чертой великой державы. Создаётся впечатление, что великая держава стремится завоевать ровно столько территорий, сколько сможет, полагая, что сумеет их удержать. Инстинкт экспансии, подобно злому духу, присущ великим державам. Все великие державы – империалисты. Жажда завоеваний в течение всех лет была свойственна и Российскому государству. И ещё, пожалуй, бессилие помешать малым идти тем же путём.

Говорят, ход истории нельзя критиковать, особенно с моральных позиций, его можно только фиксировать и объяснять. Империализм Советского Союза, как и других великих держав, есть факт. Стремление России к захвату Финляндии – проявление этого империализма. Великая держава, со своих позиций, считает это естественным делом. Конструктивный разговор об империализме, в принципе, невозможен.

Завоевание только одной Финляндии второстепенно для России. Ограниченная цель: безопасность здешних границ