времена Великого лихолетья Финляндии пришлось пережить длительную вражескую оккупацию и разрушения, вызванные войной. Ништадтский мир 1721 года оторвал от нашей страны столь же большой кусок Карелии, как и при Московском мире; Ханко, однако, остался Финляндии. Но тогда Финляндия имела опору в едином Шведском государстве, хотя находившаяся в ослабленном состоянии Швеция недостаточно выполняла свои обязанности по отношению к восточной провинции королевства. При заключении Московского мира самостоятельная и одинокая Финляндия потеряла Карелию и Ханко, острова в Финском заливе, территорию Куусамо и Саллы, да ещё и части Печенги. В языковом и национальном отношении население утраченных территорий относилось к финскому племени. В государственном плане Выборг с окрестностями и западная часть Карельского перешейка издревле относились к Финляндии, за исключением 90 лет от Ништадского мира до возвращения в её состав Старой Финляндии в 1811 году7. Остальная часть Карелии, бывшая Кексгольмская губерния, перешла к Швеции–Финляндии только по Столбовскому миру 1617 года, доставшись России в 1721 году, по Ништадтскому миру, но и она была присоединена к Финляндии в 1811-м. Эти территории на протяжении истории представляли собой некую подвижную часть. На утраченных территориях проживали около 450 тысяч человек, или почти 12 процентов населения страны. Это население целиком – уникальный случай в истории – перебралось в остальную часть Финляндии, что было выгодно, с национальной точки зрения, хотя и вызывало большие экономические трудности. Так, обезлюдевшая Карелия досталась Советскому Союзу, что облегчило её русификацию.

Утраченная Карелия была аграрным регионом, 60 процентов её населения получало доход от сельского хозяйства. Это была зона типичного мелкого земледелия – почти 84 процента хозяйств не превышали по площади 10 гектаров, где проживало и владело землёй здоровое крестьянское население. Конечно, в годы независимости прогресс в Карелии, как в экономическом, так в социальном и культурном плане, был огромен. Из всех лесных запасов страны на утраченные территории приходилось 11 процентов, причём ежегодный прирост древесины соответствовал 12 процентов от прироста всех лесов государства. Как и сельское хозяйство, за годы независимости бурно развивалась промышленность: на утраченные территории приходилось 15 процентов деревообработки, не говоря уже о других отраслях промышленности. Было потеряно 17 процентов мощностей по производству электроэнергии. На огромной территории прервались пути сплава древесины. Выборг, оживлённый торговый город и крупнейший экспортный порт древесины, оказался в руках Советской России. Был перерезан Сайменский канал, имевший важнейшее значение для экономики всего государства. Новая граница нанесла огромный ущерб сети железных дорог, из которых было потеряно 17 процентов.

В среде просвещённого и одарённого народа Карелии была проделана целенаправленная и интенсивная работа во многих областях культуры. Больно было видеть, сколь сильно пострадали церковь и учреждения образования: было утрачено 600 школьных зданий, 6 народных и 8 рабочих училищ, 100 рабочих клубов, дома молодёжи, четвёртая часть периодической печати, включая крупнейшую сельскую газету «Карьяла»; ценнейший провинциальный архив, исторический музей, музыкальное училище, больницы и санатории, 33 детских сада и т.д. и т.п.

Город Ханко, благодаря порту, имел заметное значение как коммерческий центр, где также располагался ряд промышленных предприятий.

Удар, нанесённый Московским миром, был исключительно сильным по своим экономическим и социальным последствиям. Он во многом затруднял будущую жизнь страны. Кроме того, сказалось и политическое влияние перемен, вызванных Московским миром. Особенно в военном отношении положение нашей страны изменилось в худшую сторону. Кремль считал, что Финляндия входила в сферу интересов Советского Союза и должна была находиться под его влиянием, поскольку это положение вещей было закреплено в договоре между Германией и Советским Союзом, заключённом в августе 1939 года. Московский мир закрепил реальные предпосылки осуществления политики Советской России в отношении Финляндии. Новая протяжённая и неприкрытая граница в Карелии, словно зияющая рана на государственном теле Финляндии, а также база в Ханко делали давление Советской России на нашу страну ещё более ощутимым. Железная дорога из Кандалакши до Кемиярви и оттуда через Рованиеми до Торнио создавала возможность при необходимости перерезать сухопутную связь Финляндии с Западом и закрыть значительную часть страны для военного нажима на неё. Всё это вызывало у нас ещё большее чувство тревоги, поскольку выигранная война возбуждала против нашей страны то ощущение силы и национальной гордости великой державы, которое ещё больше укрепилось у власти предержащих и самого народа Советского Союза.

Московский мир самыми разнообразными и роковыми способами повлиял на положение нашей страны и нашего народа. Этот ужасающий удар постиг нас, хотя существовали защищавшие нас законные соглашения, и вовсе не мы были инициаторами войны, как торжественно заявила Лига Наций перед лицом всего мира. Это был удар по нам, тем, кто мужественно и героически сражался на поле боя за наше Отечество. Было неудивительно, что, наряду с печалью, горечь и, больше того, неверие в высшие идеалы проникали в сознание. Этим ударом наш народ был словно доведён до обморочного состояния. В чём же кроется провидение истории, сначала создавшей малые народы с их сотнями миллионов жителей, а потом оставившей их на произвол больших? «Но цель истории трансцендентальная, метафизическая мировая тайна» – дальше этого историческая наука не зашла (Meinecke Friedrich. Vom geschichtlichen Sinn und Sinn der Geschichte, 1939. S. 5).

Член делегации на мирных переговорах, председатель парламентской комиссии по иностранным делам, профессор истории Войонмаа заявил в ноябре 1941 года при обсуждении в парламенте правительственной информации о политическом положении и целях нашей новой войны, что Московский мир с полным правом называют «принудительным миром». «Мир, чтобы он был прочным, должен содержать в себе какое-то правомочное основание, определенную умеренность. Здесь же их и в помине не было. Этот мир был актом политического насилия против Финляндии».

На последнем раунде мирных переговоров Молотов сообщил в качестве личного мнения, как уже рассказывалось выше, что мирный договор не был плохим, напротив, он отвечал действительным интересам обеих договаривающихся сторон, сказав далее, что, по его убеждению, на основе договора отношения между государствами станут в будущем подлинно дружескими, если Финляндия не поддастся на соблазн вступить в объединения великих держав. Он говорил как во время переговоров, так и после них, что если бы Финляндия осенью 1939 года согласилась с их предложениями, то условия были бы весьма умеренными, но война и пролитая кровь требуют большего. Он также многократно повторял, что ни одна другая великая держава в их положении не вела бы с нами переговоры, выдвигая столь умеренные требования, а также заверял, что Советский Союз не будет вмешиваться в наши дела, даже если мы построим укрепления по всей нашей границе.

Моральные принципы в таком виде, как мы, малые народы,