я думала о том, что почти не знаю сама себя. Я вряд ли знаю, на что способна и что готова сделать, просто чтобы чувствовать себя лучше. Разве у меня были более возвышенные и благородные цели, чем помощь себе и своим друзьям? Чем я отличалась от продажного визиря, Озара или Мансура? Хадрит, каким бы корыстным он ни был, все же был верен дружбе с Кярсом, без сомнения, прямым законным наследником.

Но для чего хранить верность тому, кто никогда не заботился обо мне? Хотя по закону Кярс и стал моим мужем, будет ли шейх Хизр настаивать на осуществлении нашего брака, особенно когда вся страна считает, что я убила Тамаза? Вопросов было так много, и я полагалась на других в их решении. И к чему меня привела такая политика? Я осталась без глаза и была брошена умирать.

– Сира, – прервал мои размышления Текиш. Мы ехали через дворцовый сад, мои вспотевшие руки цеплялись за его окровавленную кольчугу. – Нельзя, чтобы тебя здесь увидели. Какой-нибудь из визирей может тебя узнать, и возникнут проблемы. – Он протянул мне оранжевый тюрбан и повязку на глаз: – Надень это. Ты будешь моим безбородым мальчиком на ночь.

– Ты любишь одноглазых мальчиков, Текиш? – спросила я, дивясь своей дерзости.

Его смешок утонул в непрерывном скрежете и щебетании саранчи.

– Не заставляй меня сожалеть, что произнес то, чего не стоило говорить султанше.

– А почему нет? Может, мне это понравится.

– У йотридов жестокие шутки. Тебе такое нравится, Сира?

Я так не думала, но я себя едва знала.

– Нет, – прошептала я, надеясь, что это правда.

Текиша кто-то окликнул. Наездница, скакавшая слева от нас, с ревнивым взглядом и волосами, не достающими до ушей. Кровь покрывала копье на ее спине. Я видела ее в авангарде, когда йотриды атаковали городские ворота.

– Жена недовольна, что ты меня держишь так крепко, – усмехнулся Текиш. – Возможно, ей станет лучше, если ты будешь похожа на мальчика.

– Ты думаешь? А мальчиков трахать она тебе позволяет?

Он отпил из бурдюка и протянул его мне.

– Да, она меньше ревнует, когда мой член лижет мальчик.

Я скривилась, не желая ничего знать об извращениях Текиша. Достаточно и своих. По удовлетворенной ухмылке Текиша нельзя было разобрать, шутит ли он.

Однако взгляд его жены мне многое прояснил, наполнил тошнотворной осторожностью. Я не нуждалась в новых врагах и потому ослабила хватку на кольчуге Текиша и отодвинулась к краю седла.

– Ладно, тогда буду твоим мальчиком.

Я понятия не имела, как повязывают тюрбан, но после многих попыток стянуть, намотать и завязать сумела спрятать под него свои волосы длиной до плеч. С повязкой на глаз я справилась довольно легко. Наконец я стала совершенно неузнаваемой – и умом, и душой, и телом – прежде всего для себя.

Возле входа во дворец, вместе с множеством вооруженных телохранителей Мансура в зерцальных доспехах с начертанными священными стихами, стоял человек, которого я не ожидала увидеть.

Озар. Значит, он теперь на стороне Мансура? Я укрылась за спиной Текиша, опасаясь, что торговец пряностями узнает меня, несмотря на всю маскировку. И из-за плеча Текиша наблюдала за происходящим.

Озар и Пашанг побеседовали, правда, шепотом. Пашанг выглядел… удивленным и взволнованным тем, что сказал Озар. Они несколько минут разговаривали, а потом Пашанг приказал нам спешиться.

Стражники Мансура открыли ворота и впустили нас внутрь. Мы миновали огромного каменного симурга, пристально смотревшего прямо на нас, и вошли в Песчаный дворец.

Я ждала у входа, пока пройдут йотриды. Ждала Эше. Легкий ветерок холодил плечи – такой знакомый, сладкий дух Песчаного дворца вился под потолочными балками. Я вернулась домой. Но кто знает, что здесь за враги? Может быть, шпионы узнают меня, донесут Като, схватят. Даже убьют. Нет, пока мой дом не стал безопасным, пока я не сразила своих врагов, расслабляться никак нельзя.

Наконец вошел и Эше, его взгляд был опущен вниз.

Я обняла его. Эше вздрогнул и не обнял меня в ответ. Он казался изможденным и слабым и взглянул на меня с недолгим тяжелым вздохом.

– Эше, – сказала я, сжимая его плечо, – что они с тобой сделали?

– Сира… – Он с трудом изобразил подобие слабой улыбки. – Ты похожа на безбородого мальчика.

– Постарайся язвить получше, не то очередь к твоему трону сильно поредеет.

Эше усмехнулся. Я почувствовала облегчение от того, что он воспрянул духом.

– Благодарение Лат за то, что ты здесь, Сира. Это ты их попросила спасти меня?

Я кивнула:

– Ты же спас меня, верно? Думаешь, я из тех, кто бросает друзей в беде? – Я надеялась, что совсем нет. – Скажи мне, с тобой все хорошо, Эше? Все нормально, да?

Если так, почему его губы еще дрожат?

– Я.

Он устало прикрыл глаза.

– Ничего. – Я опять его обняла. – Тебе надо отдохнуть. Я найду тебе комнату.

– Не оставляй меня одного, – сказал он. – Когда я один, я вижу его.

– Что ты видишь?

Он посмотрел на потолок с блестящими голубыми решетками и мозаикой в виде птиц.

– Я вижу яйцо.

Я провела Эше в комнату, расположенную через несколько коридоров от тронного зала, там обычно шах селил высоких гостей. Я зажгла в нишах фонари и взбила подушки, отряхнула шелковые простыни, хотя на них не было ни пылинки. Пляшущие огоньки заиграли на инкрустированных золотом низком столике, гардеробе и письменном столе, наполняя комнату золотым светом. На стене висела картина с симургом, несущим человека над морем, – иллюстрация к детской сказке «Аташ и симург», которая никогда мне не нравилась.

Я налила в хрустальную чашу воды, Эше устроился на кровати, а я села на подушку напротив.

– Пей, – я протянула ему чашу. – Надо бы тебе и еды принести.

Он отпил.

– Я не голоден.

– Здесь еда хороша. Достойна шаха, в буквальном смысле.

– Мне везет как всегда – аппетита нет.

Он казался… угрюмым, мягко говоря. Мне хотелось узнать, что с ним произошло, а еще больше хотелось увидеть его улыбку.

– Я хочу, чтобы ты отдохнул. Что бы ни случилось, об этом можем и завтра поговорить.

– Спать мне тоже не хочется.

Я опустилась на колени возле его кровати.

– Эше, я была в ужасе, когда тебя забрали. Прости, что не попыталась им помешать.

– Шутишь? – Он покачал головой: – Что ты могла сделать против троих вооруженных мужчин?

– Я не знаю… бросить в них миску с супом. Что угодно… лишь бы не сдаваться, как я.

– Сира, ты спасла меня. Я не знаю как. Не знаю, что за страшную сделку ты заключила с Пашангом… но я