– Клянусь Лат, вода так успокаивает, – сказал он.

Я по-прежнему стояла к нему спиной.

– Знаешь, я на самом деле никогда не видела… голого мужчину.

Ох, во имя Лат, чего ради я так откровенничаю?

– Даже брата или отца?

– Думаю, они не считаются.

Эше плеснул на себя водой.

– Ты такая добродетельная. Счастливчик Кярс. Еще одна невинная девушка.

Я горько усмехнулась.

– Извини, – сказал он. – Говорить такое было… бестактно.

– Почему? Думаешь, я по нему скучаю? Я знакома с ним восемь лет. Знаю, что ночным пристрастием мне для него не быть. Я хочу сказать, что есть Зедра, и она куда привлекательнее. И ее никто не примет за безбородого мальчика.

– Брак у вас, похоже, счастливый. Но я полагаю, ты знала, на что соглашалась.

Я сжала кулак:

– Да. Я соглашалась стать султаншей султанш. А Кярс может любить и спать с кем пожелает. Я хочу вернуть свое положение. Хочу то, что отобрала эта колдунья.

– Колдунья? Женщина?

Не хотелось рассказывать Эше о видении Пашанга. О том, что мы входили во Дворец костей. Я боялась, что он будет видеть в нас зло, за которым охотится. – Колдун или колдунья, не важно. Она или он отобрали то единственное, что мне было нужно.

Я услышала плеск воды – Эше плыл на спине. Я почти готова была взглянуть.

– Сира, я не знаю, каково это – быть тобой. Мы совсем не похожи. Но в конце концов все хотят одного. Быть счастливыми.

Я хмыкнула:

– Счастливыми? Это наименее мудрое из всего, что ты мне говорил. Живя в Песчаном дворце, я целыми днями наблюдала, как визири, наложницы и даже евнухи соревнуются не за счастье, а за то, чтобы иметь больше.

– Просто они думают, что это сделает их счастливыми. Но знаешь что? Мне известно, что это не так… потому что счастливее всего я был в свою бытность Апостолом, когда жил в пещере, на ложе из песка и камня.

– Значит, ты был счастлив, когда у тебя была цель. Тогда не такие уж мы и разные. Я не хочу больше тратить свою жизнь в гареме или замерзать в Пустоши. Как султанша султанш я могла бы делать то, что важно для этой страны. Может, даже определять ее судьбу.

Всплеск воды промочил мне спину. Вскрикнув, я невольно обернулась к Эше, он стоял в бассейне и хохотал. Зачерпнул ладонью воды и обрушил на меня новый поток, намочив мой кафтан спереди.

Вздрогнув, я взглянула на его наготу. Не могу отрицать, мне понравилось то, что я видела.

Он нырнул обратно в бассейн, скрыв то, на что я смотрела.

– Извини, я просто не смог сдержаться. Мама всегда говорила, что во мне есть частичка Ахрийи.

Я дрожала и злилась на эту дрожь. Холод напоминал о холодных и голодных днях в Пустоши, когда я молила о бегстве куда угодно. И молитва в конце концов привела сюда, в эту купальню, к этому мужчине.

Недолго думая, я шагнула в бассейн, погрузилась в струящуюся теплую воду. Это облегчило дрожь.

– Ты что, собралась купаться в одежде? – спросил Эше.

Я бросила на него гневный взгляд, хотя не была так рассержена, как притворялась.

– Значит… это был способ раздеть меня? Ну, тогда извини, что разочаровала.

Он ухмыльнулся. Он так бесстыден?

– Клянусь, я не имел никакого злого умысла.

– Раньше ты говорил, что больше не пытаешься быть хорошим. Ну а я пока еще… не совсем…

– Замечательно. Честно говоря, хотя я отказался от попыток быть хорошим, но еще пытаюсь поступать правильно… если это имеет смысл.

Да, в каком-то смысле имеет. То, какой ты внутри, и твои поступки могут быть совсем разными.

– И, по-твоему, было правильно затащить меня в бассейн?

– Ты сама залезла. Я тебя только забрызгал. – Он почесал бороду. – Брызгать было неправильно, да, но теперь, когда ты уже здесь, я ни о чем не жалею.

Я улыбнулась. И, кажется, покраснела.

– И я тоже не жалею.

Раздался стук в дверь.

Прежде чем я успела выбраться из воды, вошел тот, кто и должен был, – каган Пашанг, все еще в заляпанной кровью кольчуге и с бесстыдной улыбкой над ухоженной каштановой бородой.

Он был явно рад, что застал нас в неловкой ситуации. И улыбка сделалась шире, когда он остановился у края бассейна.

– Сира, Эше, вот уж не ожидал, – сказал он. – Но я не из тех, кто любит прерывать наслаждение. Просто произошло нечто неожиданное и серьезное.

Мне хотелось ответить, что между нами ничего не было, но я лишь подавила стыд. И вообще, Пашанг, кажется, не из ревнивых.

– Что случилось?

– Вообще-то даже две вещи. – Пашанг поднял два затянутых в перчатку пальца: – Первое – кое-кто утверждает, что знает оборотня. И второе… Ох, вы просто не поверите…

20. Зедра

Несколькими часами ранее…

Я ушла в сундук, оставив Селену на страже. Непонятным образом йотриды вступили в город, значит, пришло время использовать мою самую заветную руну. Я берегла ее на случай подобной критической ситуации, когда тонкие методы не сработают и потребуются прямые, пусть и более опасные действия. Мысленно я прикоснулась к руне, надеясь, что она исполнит то, что мне нужно.

Я стояла во главе молитвенного ряда, воздев руки и качая головой слева направо, снова и снова. Эти последователи святых и молились неправильно – голова должна начинать движение справа, а не слева, и не следует поднимать руки.

И я опустила руки, сложила их и хрипло сказала:

– Мне нехорошо. Уходите все.

Визири в рядах за моей спиной недоуменно переглянулись, и я закричала:

– Вон!

После этого они бросились прочь из зала. Я рассматривала кольца на пальцах – изумруд, обрамленный золотом, топаз, внутри которого была какая-то мерцающая жидкость, и плоский золотой диск с изображением симурга с раскинутыми огромными крыльями.

Мне не требовалось иных подтверждений. Кровавая руна, которую я начертала под столом Тамаза в тот вечер, когда мы с ним ужинали, теперь сработала. Чтобы сделать эту руну, я использовала немного крови сеятеля (Кярса), которую получила, когда так неловко оставила иголку в его постели, вместо моей собственной крови искателя, полагая, что его отец обладает тем же типом крови. Но нет, его отец такой кровью не обладал, она оказалась у его дяди. Теперь я была Селуком. Я вселилась в Мансура.

Я старалась вспомнить, где малыш Селук. Мансур отдал его… служанке… где-то… недалеко.