Всю ночь говорили о войне, об искусстве, художниках, об Илье Эренбурге, побывавшем в Испании, которого многие знали. Тарасенкову показалось, что девушка немного похожа на Веру Мильман, секретаря Эренбурга, – образованная, с хорошим вкусом, с ироническим складом, проницательным умом. Тянулась долгая ночь, и на «Виронии» война казалась далекой, как густо-розовый горизонт, где остался горящий Таллин.

Вдруг сильный грохот заколебал гавань, и вспыхнули на небе звезды всех цветов. Это запас флотских сигнальных ракет взлетел ввысь в едином восхитительном потоке.

Пантелеев теперь был на борту «Пиккера» у причала. Решено было начиная с 4 часов утра частями переводить Военный совет на «Минск»: Пантелеев со 2-й группой должен был уйти в 7 часов утра, последняя, во главе с генералом Москаленко, – в 8 часов.

Шло время, все более сырой, холодной становилась ночь. Немцы были почти у входа на пирсы Минной гавани. Затих перекрестный огонь. Пантелеев проверил записи: на уходящие корабли погружено около 23 тысяч человек, а также 66 тысяч тонн грузов, главным образом военное имущество[111]. Вскоре Пантелеев был на борту «Минска», отдыхал в теплой каюте, пил кофе.

Русский Дюнкерк

190 кораблей, выведенных из Таллина, выстроили в 4 конвоя в ожидании приказа начать переход. По кораблям велась беспорядочная стрельба, в 11.30 им приказали быть в готовности выступить в 12. Предстояла своего рода одиссея, странствие на расстояние свыше 350 километров, из них 240 между берегами, которые с обеих сторон захватили немцы, а около 120 – были густо заминированы. Почти на всем пути поблизости располагались немецкие аэродромы. На воздушное прикрытие можно было рассчитывать лишь в непосредственной близости от Кронштадта.

Вскоре после 12 часов первые корабли тронулись в путь – 9 воинских транспортных судов, включая «Виронию», и сопровождение – 3 подводные лодки, 5 траулеров, 5 минных тральщиков и 5 катеров береговой обороны. Эсминец «Суровый» командовал эскортом. Пантелеев с «Минска» видел, что транспорты битком набиты, ни одного свободного места на палубе. Они шли, тяжело переваливаясь с боку на бок, за мелкими тральщиками, как черепахи за лягушками. Затем следовал конвой № 2 во главе с «Казахстаном» под охраной эсминца «Москва».

Начальник связи сообщал: «Вирония» снялась с якоря… «Казахстан» снялся с якоря…

Едва первый и второй конвои стали выходить из гавани, взорвалась немецкая контактная мина. «Началось!» – воскликнул кто-то на мостике «Минска».

Адмирал Пантелеев глядел в бинокль на берег. Примерно в 1 час 35 минут дня на древней башне «Длинный Герман» сняли красный флаг, вместо него подняли трехцветный флаг буржуазной Эстонии.

В 2 часа дня отправился в путь конвой № 2, он состоял из 9 кораблей, включая самоходные баржи и буксиры. Охраняли его 2 катера и 9 тральщиков. Конвой № 2 двинулся в 2 часа 50 минут дня – 10 крупных транспортов, 4 минных заградителя, 9 тральщиков, 4 торпедных катера.

Через двадцать минут подошел последний, самый большой конвой № 3: 9 крупных транспортов, и в том числе «Луга», «Тобол», «Люцерна», «Балхаш», «Асумаа», «Кумари», «Вторая пятилетка».

Его охраняли 5 катеров, в том числе и торпедных, 8 тральщиков. К этому конвою присоединились также 2 транспорта, которые спасли гарнизон Палдиски.

Таллинский залив опустел. Корабли ушли на север и далее, к самому горизонту, держа путь на восток. Теперь, когда ушел флот, подрывные партии тыла (генерал Москаленко) взорвали склады на территории порта и в гаванях. У одного входа в минную гавань был потоплен «Амур», у другого транспорт «Гасма», на восточных подcтупах к Минной гавани – буксир «Мардис».

Сторожевики «Буря», «Снег» и «Циклон» поставили минные заграждения на подходах к Таллину. Наконец в 4 часа дня снялся с якоря весь Балтийский флот. Впереди 5 морских тральщиков; затем крейсер «Киров», на котором развевался флаг командующего флотом; далее корабли эскадры – «Ленинград», миноносцы; подводные лодки и другие боевые корабли. Всего – 28 боевых кораблей, включая спасательные суда и ледоколы.

«Минск» ушел из гавани в 5 часов 15 минут под шрапнельным огнем немцев с отрядом из 21 корабля, двинулся вслед за эскортом тральщиков, держась от них на расстоянии 12 кабельтовых. Наконец в 9 часов 15 минут вечера отбыла последняя группа из 13 кораблей под командованием контр-адмирала Ралля.

Вереница кораблей, растянувшаяся более чем на 25 километров, начала свой путь в Кронштадт.

В 6 вечера на «Минске» раздался сигнал к обеду, командный состав обслуживал официант, на столе, как всегда, белоснежная скатерть, сверкающий хрусталь. Но Пантелеев остался на мостике. Длинная вереница транспортов тянулась до горизонта, немцы уже начали воздушный налет, и затонул первый корабль – транспорт «Элла».

На борту «Виронии» тоже настало время обеда. Михайловский, держа в руке блокнот, уселся за длинный стол. Среди тех, кто подавал на стол, была юная девушка с темными косами. У нее было нежное лицо, голубые глаза. Михайловскому она показалась выпускницей школы. После обеда все пошли на палубу, наблюдать за немецкими самолетами. Девушка с аккуратно заплетенными косами стояла возле него. Она сказала: «Как странно начинается война, как неожиданно. Я ничего не понимаю».

«Вы из Ленинграда?» – спросил Михайловский.

«Да, и я совсем случайно оказалась в Таллине».

Они разговаривали, а корабль тем временем взял курс на восток. Далеко позади остались острова Найссар и Аэгна. Опять налетели немецкие самолеты, девять из них ударили в танкер и пароход, все вокруг заслонила дымовая завеса. Неожиданно рванулся вперед «Киров» под защитой тральщиков. Дым стелился над морем.

Теперь они вступили на сильно заминированный участок, корабли вытянули параваны для защиты от мин.

Перед ужином начался новый жестокий налет; непрерывно били зенитные орудия «Виронии», корабль целиком поворачивался, описывал головокружительные зигзаги. Германские «юнкерсы» налетали поочередно, атакуя по одному или по три.

Пассажиры стали перебегать из стороны в сторону, их остановил строгий негромкий голос профессора Цехновицера: «Товарищи! Спокойно! С нами ничего не случится. Самое опасное – это паника!»

Свист падающих бомб раздался в воздухе. Михайловский вдруг почувствовал, что корабль вздрогнул, а палуба под ногами словно взлетела вверх. В следующий момент Михайловский оказался под водой, опускаясь на дно. Конец! Так по крайней мере ему казалось. Он с трудом выплыл на поверхность. По лбу текла кровь, заливая левый глаз; вокруг свистели пули, казалось, все они нацелены на него. А вдали затихал грохот моторов. Вдруг что-то твердое и холодное коснулось его в воде. Он повернулся и увидел труп – с раздробленным черепом, вместо лица бесформенная масса. Лишь по темным косам он узнал ту школьницу из Ленинграда, которая совершенно случайно оказалась в Таллине.

Михайловский поплыл, какое-то время плыл,