В отличие от мавзолея Сулеймана I с несколькими гробами в центре святилища, эта усыпальница «битком набита» гробами принцев и султанов. Первый большой саркофаг принадлежит валиде-султан. Нужно полностью войти в главную дверь, чтобы заметить гроб Мехмеда IV, увенчанный тюрбаном, немного позади. В смерти, как и в молодости, он остался в тени матери. Несмотря на годы независимой деятельности, он лежит рядом с ней. Значение его правления было омрачено последующими историческими событиями.

Бюрократический класс, возглавляемый великим визирем, желал оседлого, церемониального султана, не имеющего реального значения в Стамбуле, а не беспокойного, мужественного воина, базирующегося в Эдирне. В отличие от предыдущих двух десятилетий, после того, как Мехмеда IV свергли с престола, его больше не называли гази, а склонность к охоте впоследствии подвергалась широкой критике. Вскоре термин приобрел уничижительный оттенок, и к XIX в. бывший император стал известен как «Охотник» – к тому моменту подобное считалось признаком расточительства и экстравагантности, а не смелости и мужественности. В Военном музее в Стамбуле почти ничего не сохранилось о Мехмеде IV, кроме записей о том, как далеко он мог пустить стрелу.

Расположенный в здании военного училища эпохи Османской империи, огромный музей в районе Харбие рассказывает о долгой истории «турецкой» армии от ее зарождения в Центральной Азии до времен Турецкой Республики[816]. Как и павильон Святой мантии и святых реликвий во дворце Топкапы, в здании, находящемся в ведении турецких военных, выставлены «священные символы»: железный боевой шлем Орхана, часть цепи, которую византийцы безуспешно протянули через устье Золотого Рога в 1453 году, чтобы сдержать османов, доспехи коня Селима I. Посетителей радует ежедневными живыми выступлениями военный оркестр в зрительном зале, где рассказывается своеобразная история турецких войн.

Музей посвящен победным сражениям Сельджуков и Османов, от Малазгирта (Манцикерта) близ озера Ван в 1071 г. до Мохача в 1526 г., но не включает в себя никаких поражений.

В Военном музее османы поднимаются, но не падают. На турецких выставках нет османских походных шатров XVII в. Чтобы увидеть их, нужно посетить Музей военной истории в Вене и его постоянную экспозицию «Война против османов». Там дети празднуют дни рождения в османских шатрах, захваченных во время неудачной осады 1683 г.[817] В Военном музее в Стамбуле тот период посвящен возвышению османов, завоеванию Константинополя и правлениям Мехмеда II, Селима I и Сулеймана I. Отсутствует статуя Мехмеда IV, благодаря завоеваниям которого Османская империя достигла наибольшего территориального расширения в Средиземноморье (Крит) и Восточной Европе (Польша и Украина), но в очередной раз не смогла взять Вену. Обращаясь к Европе как мужественный воин-завоеватель, он также способствовал широкомасштабной исламизации.

Отсутствие Мехмеда IV и такая выборочность в рассказах об истории вызывают множество вопросов. Должны ли мы проводить различие между «хорошими» и «плохими» султанами? Насколько точны репутация османских лидеров и данные им прозвища? Хронисты и моралисты верили, что они действительно имеют значение, а потому сосредоточились на характере, восхваляя или обвиняя императоров в старте исторических процессов (будь то подъем или упадок), которые имели более широкие и сложные причины. С одной стороны, Сулейман I получил мир на блюдечке с голубой каемочкой от отца Селима I, удвоившего территорию государства, захватив три священных для мусульман города – Мекку, Медину и Иерусалим, и назначившего сына преемником, избавив его от необходимости вступать в братоубийственную войну. Сулейман I также извлек выгоду из того, что родился повелителем, десятым султаном на заре Х века по исламскому календарю, в момент, когда мусульмане верили в приход правителя с добрыми предзнаменованиями.

Обладая такими преимуществами, вряд ли он мог не добиться успеха. С другой стороны, сомнительно, что отец Мехмеда IV, Ибрагим I, был настолько порочным, как его изображали хронисты. Также трудно понять, как сам Мехмед IV, пытавшийся порвать с традиционным восприятием султана как ленивого номинального лидера, сумел потерпеть неудачу.

Этот султан известен тем, что является вторым по продолжительности правления османским правителем и обладает одной из худших репутаций среди них. Ему принадлежат ошеломляющие военные успехи, включая завоевание острова Крит в 1669 г. Однако он также ответственен за неудачную осаду османами столицы Габсбургов в 1683 г. Стремясь вернуться к ранней эпохе благочестивых, мужественных султанов-гази, Мехмед IV вместо этого запомнился как расточительный охотник.

Восстание

За его долгим правлением, закончившимся позором, последовало краткое, ничем не примечательное царствование его братьев Сулеймана II и Ахмеда II (1691–1695 гг.) и сына Мустафы II (1695–1703 гг.). Эти императоры придавали религиозный смысл своему восшествию на престол, используя символы суннитского халифата. Сулейман II был первым, кто надел тюрбан, приписываемый библейскому Иосифу, и потомки Мухаммеда сыграли заметную роль при его воцарении. Ахмед II первым помолился перед мантией Пророка в рамках инаугурационных ритуалов. Мустафа II оказался первым султаном, опоясавшимся мечом Мухаммеда в мечети Айюба аль-Ансари в Эйюпе[818]. На самом же деле больше всего те годы запомнились восстанием янычар и Карловицким договором 1699 г. между османами и Габсбургами.

Неудавшаяся осада Вены фактически положила конец правлению Мехмеда IV, карьере его проповедника Вани Мехмеда и могуществу пуританского движения Кадизадели.

Однако зять Вани Мехмеда Фейзулла – проповедник Мустафы II – вскоре был обвинен в чрезмерном влиянии на администрацию и дворец. Его осудили за нарушение протокола и коррупцию. Он занимался кумовством, назначая собственных сыновей на должности, для которых те не подходили. Фейзулла сделал своим преемником шейх-уль-ислама. Казалось, он был слишком могущественен, влияя на внутреннюю и внешнюю политику. Но согласно общепринятым представлениям того времени, шейх-уль-исламы должны были быть аполитичными и выступать в качестве духовных и моральных сдерживающих факторов для светской власти, а не обладать ею. Янычары требовали ограничить власть Фейзуллы.

Тот оскорбил не только военных. Весной и летом 1702 г. ему удалось объединить почти все мусульманское население против себя и султана. Он совершил этот «подвиг», попытавшись навязать религиозные принципы Кадизадели, особое внимание уделявших «предписыванию добра и запрещению зла», абсолютно всем мусульманам страны. Фейзулла-эфенди должен был понимать, что подобные принципы оказались дискредитированы после падения Вани Мехмеда и султана Мехмеда IV после неудачной осады Вены. Тем не менее в деле создания братства всех верующих он пошел еще дальше Кадизадели, предлагая обязательные стандартизированные верования для всех мусульман.

Фейзулла заставил великого визиря издать указ от имени султана, вводящий религиозные испытания для всех мусульман-суннитов и отправляющий агентов для инструктажа и обеспечения правильной практики. Документ предписывал проверять имамов и проповедников на знание ислама и приверженность суннизму.