Чем больше мы исследуем это разнообразие, тем чаще получаем напоминание о том, что культурные расстояния между нами могут быть не столь велики, как мы думаем. Возраст дольше всего существующих языков мира составляет лишь 3 тысячи лет, мировые религии почти столь же молоды, а самые старые из так называемых «национальных» особенностей, которые в современном мире отличают одну группу от другой, – относительные новички. До времен Месопотамии человечество около сотни тысяч лет находилось в плавильном котле. Современные армяне, монголы или шотландцы стали ассоциироваться со своими странами меньше ста поколений назад. В культурном отношении мы почти полностью относимся к палеолиту – бросаем щепотку соли через плечо, избегаем проходить под лестницей или скрещиваем пальцы.

Если бы ребенок позднего каменного века каким-то образом перенесся в наше время, одетый соответствующим образом, он вполне мог бы остаться незамеченным и со временем смог бы обучиться всем современным навыкам и умениям. Поэтому мы в современном мире гораздо ближе к «первобытным людям», чем это себе представляем. Нас долго отделяла от них избыточная вера в свои последовательные мыслительные процессы, дарованные Создателями топора, и неразвитость общих средств коммуникации между всеми нами.

В 1703 году немецкий математик Готфрид Лейбниц написал в письме священнику Буве о своих мечтах о будущем:

… универсальный вид письменности, будет обладать преимуществами системы китайских иероглифов, потому что каждый сможет понять ее на своем родном языке, но он будет намного совершеннее китайской письменности, потому что им можно будет овладеть всего за несколько недель, поскольку ее особенности хорошо соотносятся с порядком и связью вещей.

Благодаря клинописи Междуречья, а затем греческому алфавиту, Гутенбергу и особенно передаче мира современными компьютерами, мы начинаем воплощать в жизнь давнюю мечту Лейбница. В результате любой современный человек превращается во властелина мира, который гораздо сложнее и неоднороднее того, который дала бы ему его биологическая судьба. После эпохи Междуречья и Древней Греции мы научились изображать мир абстрактно, в сочетаниях букв, которые можно читать в одном направлении. Мы пользуемся математикой, чтобы предсказать движение звезд и космических кораблей, а также для того, чтобы руководить компьютерным миром, в котором живем. В этом процессе основные навыки разума, передвижение в пространстве, слух и речь, имеют вторичное значение.

А поскольку это воспринимается как должное, то мы не часто понимаем, что каждый ребенок проходит через радикальный сдвиг в развитии, когда учится овладевать этим искусственным миром. Но вполне возможно и то, что, при условии успеха предложенной Лейбницем программы, овладение безграничным миром информации в XXI веке станет для большинства людей значительно легче, потому что появится новый, не столь исключительный способ самовыражения. Способность видеть взаимосвязи и перемещать предметы в пространстве может при наличии символических компьютеров оказаться столь же ценной в интеллектуальном отношении, как некогда изучение квадратных уравнений или запоминание таблицы Менделеева. Когда большая часть рутинной работы разума автоматизируется, пространственные, интуитивные, «навигационные» таланты могут намного лучше приспособиться к оценке знаний, которые структурированы, скорее, подобно миру природы, чем упрощены и низведены до уровня альфа-цифровых кодов. Чтение и письмо вполне могут утратить былое значение.

В течение нескольких последних столетий образование главным образом было связано с обучением языку и навыкам обращения с цифрами. Отчасти это функция того способа, каким информация демонстрируется, не изменившегося со времен возникновения греческого алфавита и месопотамских чисел. Поэтому получение сведений о Рембрандте, Бетховене или Эйнштейне требовало умения читать о них. Но если новые системы дают индивиду более прямой доступ к технике, в которой выполнены картины Рембрандта, или приемам сочинения симфоний, то необходимые для этого умения будут главным образом визуальными, слуховыми и тактильными. Если мы будем помнить об этом, нам будет легче рассматривать возникновение этического плюрализма после холодной войны скорее как возможность, чем как проблему, потому что с приходом символьных компьютеров типа «Макинтош», «грамотность», которая раньше была своего рода визитной карточкой образованного человека, может, впервые после эпохи Древней Греции, утратить необходимость.

Антропологи установили ряд отличительных черт, которые представляются общими для большинства нетехнологических обществ прошлого и настоящего. Для этих обществ, как правило, более ценными представляются знания практического, а не абстрактного характера, их «примитивные» ритуалы являются составной частью обычной повседневной жизни, и люди не склонны содержать иных специалистов, кроме как шаманов. Каждый член такой группы может, в известной степени, выполнить любую задачу, и каждый из них несет ответственность за остальных. В большинстве случаев такой «первобытный человек» придерживается холистических взглядов на жизнь и исследует все социальные решения, исходя из их воздействия на сообщество и окружающую среду.

Эти общественные ценности могут удачно вписаться в систему опутанных информационной сетью сообществ середины XXI столетия, потому что они лучше соответствуют небольшим, относительно простым общественным структурам, которые до настоящего времени казались исчезающими, поскольку жизнь под топором стала более масштабной и стандартизированной. Несмотря на то, что мы вряд уже вернемся в мир, подобный мифической беззаботной Аркадии и к буколической жизни на лоне природы, информационная паутина (и все вспомогательные процессы, которые она может предоставить) может снова сделать малые сообщества жизнеспособными, функционирующими тем способом, который должен распространиться по всей планете, чье существование будет определяться следующей максимой: «Думай глобально, действуй локально». И потребуется лишь некая разновидность ныне существующих систем возобновляемой энергии, таких как геотермальная, солнечная или энергия ветра для того, чтобы сделать эти сообщества независимыми от крупных энергосистем и гарантировать выживание многих культур, которые иначе в течение последующих десятилетий неизбежно столкнутся с топором.

До тех пор, пока «информационные супермагистрали» и паутины, с которыми они нас свяжут, не оккупированы представителями самых могущественных в истории человечества информационных элит (а все это остается пока под большим вопросом), они в состоянии помочь нам неким образом вернуться туда, где мы были до того, как дары Создателей топора отрезали первый ломоть от мира и начали применять процессы типа «разделяй и властвуй» как в отношении человеческой природы, так и самой природы, из которой мы когда-то возникли.

Для таких сообществ самыми ценными навыками являются те, которые имеют общий, а не узкоспециальный характер. Они ценят умения соединять, творчески мыслить, понимать то, как связана между собой информация, распознавать модели в созданных машинами инновациях и оценивать их социальную значимость, прежде чем внедрить в жизнь общества.

Это те самые умения, которыми наш мозг уже обладает во всех мыслимых разновидностях сообществ, ими наделены все – от брокеров с Уолл-стрит до аборигенов Новой Гвинеи. Мозг любого человека обладает потенциалом для выражения самого широкого спектра уникальных талантов, потому сам по себе представляет настоящую культурную