Гитлер 9 ноября 1927 г., — но можем устранить нечто другое, а именно мнение, что эти противоречия когда-нибудь можно будет устранить тем, что люди разделятся на классы и один победит другого. Это безумие. Этой теории мы противопоставляем живую теорию народной общности, в которой голова и рука объединены, в которой вечные противоречия в малом будут продолжать существовать, но должен быть общий фундамент, общий национальный интерес, который перерастет смешные, мелочные личные бои, профессиональные противоречия, экономические споры и т. д. Они могут быть и в будущем. Но над экономическими спорами и профессиональными противоречиями, над всем, что разделяет в повседневной жизни, есть одно — общность народа, насчитывающего больше 60 миллионов человек, у которых слишком мало земли, чтобы жить, и кому никто не даст жизнь, разве что они дадут себе эту жизнь сами»[975].

Хотя Гитлер признавал противоположные экономические интересы различных социальных групп, он все же исходил из относительной — хотя бы временной — идентичности интересов всех слоев народа. В речи 30 ноября 1928 г. он заявил: «Будут, естественно, и в будущем существовать внутри такой народной общности вечные различия», но «не все равно, будут ли у всей общности плохи дела и она идет к гибели или она будет развиваться во всей своей совокупности и иметь предпосылки, чтобы жить. Бессмысленно обещать сегодня что-то одному классу, что будет сделано за счет другого класса, если нет мужества посмотреть на положение всей нации, а это положение безотрадно внутри и снаружи»[976]. 12 апреля 1931 г. он подчеркнул, что «необходимо за интересами отдельного человека видеть только общие интересы, что они должны считаться самыми важными, потому что только на их основе формируются интересы отдельных людей»[977].

После захвата власти Гитлер определил свою самоидентификацию как «маклер» интересов различных классов и сословий. Поскольку он знает разные слои немецкого народа лучше, чем многие другие, он хочет и может быть «честным маклером в любую сторону». Ведь он «лично не заинтересован», поскольку не зависит ни от государства, ни от какого-либо официального учреждения, ни от экономики или промышленности и даже ни от какого профсоюза. Пропагандистски эффективным было наверняка его высказывание перед рабочей публикой, что для него нет ничего прекраснее, чем быть «адвокатом тех, кто сами не могут себя хорошо защищать»[978].

Гитлер отстаивал точку зрения, согласно которой государство не должно быть инструментом одного класса и нельзя отдавать на волю случая решение о том, какие интересы в конце концов реализуются. Поэтому он был решительным противником плюралистической модели общества, в которой все группы стараются продвинуть свои отдельные или групповые интересы[979]. Он, напротив, подчеркивал необходимость «выстраивания руководства, которое, стоя над спорящими сторонами, может авторитарно принимать решения, касающиеся их обеих». «Мы собираемся, — заявил он 8 октября 1935 г., — объективно улаживать разногласия, лежащие в основе классовой борьбы. Мы находимся в счастливом положении, позволяющем проводить это объективное решение, поскольку сами стоим над этими разногласиями. Я имею, наверное, право сказать, что чувствую себя самым независимым человеком в том отношении, что никому не обязан, никому не подчинен, мне не за что никого благодарить, а отвечаю я исключительно перед своей совестью. И так же независимы все мои соратники, подо мной и рядом со мной. Поэтому мы в состоянии совершенно объективно изучить и также решить эти проблемы, которые лежат в основе классовой борьбы…»[980]

Чтобы выполнить это требование, Гитлер — мы покажем это в главе Г7.3 — главным образом старался реализовать «примат политики» перед экономикой. Поэтому он придавал большое значение тому, чтобы ни у одного функционера НСДАП и ни у одного носителя государственных функций не было акций либо поста в наблюдательном совете[981]. Только экономическая независимость политического руководства гарантировала, по его мнению, реализацию примата политики и тем самым возможность принимать решения независимо от расходящихся экономических интересов.

Еще одной важной чертой понятия «народная общность» является претензия либо цель осуществить некоторое «уравнивание». Мы уже видели, что Гитлер был столь же решительным противников представления о «всеобщем равенстве людей», сколь и активным защитником идеи «равенства шансов». Основой классового примирения внутри народной общности, к которому он стремился, были, однако, частичное нивелирование или уравнивание в различных общественных сферах. Такое уравнивание Гитлер считал особенно важной во время войны. Он критиковал германское государственное руководство в Первую мировую войну и заявлял, что следовало распространять такое убеждение: «Ко всем относятся одинаково. Сейчас есть только одна заповедь, она называется отечество, отечество и снова отечество! Богатый или бедный, кто согрешит против него, умрет! <…> Ни у кого нет права мнить себя выше, чем другой, поскольку внешние обстоятельства ставят его якобы выше. Выше всех среди отдельных людей стоит не тот, кто больше имеет, а тот, кто делает больше для сообщества. <…> Честный человек — даже если он беден — должен иметь большее значение, чем богач, имеющий меньше добродетелей, служащих сохранению тела народа, поскольку от честности в принципе зависит сохранение народного тела»[982]. И в национал-социалистическом движении, а позднее в Третьем рейхе, выражением этой эгалитарной тенденции была обычная униформа: «Не думайте, что эту единую одежду мы создали из причуды, как игрушку, нет, это был единственный необходимый выход. Мы должны добиться того, чтобы немцы, независимо от их положения в жизни, могли идти рука об руку. К сожалению, сегодня иногда складка на брюках и голубая форма ремонтника являются средством разъединения. Мы строим армию юных политических борцов, и эта армия носит одну одежду, и это должно показать, кто мы обычно есть, это так же все равно, как было все равно когда-то, а именно в августе 14-го»[983].

Это уравнивание должно было осуществляться и в, казалось бы, второстепенных областях. Например, 20 мая 1937 г. в беседе с членом Французской академии Абелем Боннаром Гитлер заявил: «Вплоть до последнего времени на кораблях больших судоходных компаний существовала невероятная разница между роскошью, предназначенной для пассажиров, и жизнью команды. С одной стороны, любая изысканность и все, что можно пожелать, с другой стороны, ничего приятного, никаких удобств, только тяжелый быт и нездоровая обстановка. Напрасно мы настаивали на том, чтобы это изменили. Когда мы требовали, чтобы члены команды размещались получше, нам в ответ говорили, что место на больших судах слишком дорого, чтобы наши пожелания могли быть выполнены. Когда мы требовали, чтобы членам команды была предоставлена особая палуба, чтобы подышать свежим воздухом, нам говорили, что это связано с техническими трудностями, устранить которые инженерам пока не удалось. Сегодня у команды на судах приличные каюты. В ее распоряжении палуба,