Потомок Рианоров, разваливавшая стены, свирепо выбивавшая в них новые коридоры прожорливым огнём, выхватила кинжалы и кинулась в самую гущу битвы, распарывая животы, разрезая глотки, отвлекая врага пламенем и нанося молниеносный удар. Былые мысли, чувства, устремления затопил всепоглощающий белый огонь. Она знала одно — она желала уничтожать. И даже не пыталась остановиться. Слышала низкий приглушенный голос, посмеивающийся и подбадривающий.

От ужаса и боли кричали умирающие коцитцы. Пламя не сжигало их, но подбрасывало и швыряло о стены. При ударе тонкими ветками ломались их кости, разбивались головы, и коцитцы падали на камни изломанными и изорванными куклами.

«Акме!» — слышала она неподалёку, не в силах понять, кто зовёт её.

Велика и свирепа была сила. Лишь старый, приглушенный инстинкт подсказывал ей, кого она должна была уничтожить, а кого ей нельзя было трогать.

— Уходим! — перекрывая шум битвы, заорал ей Цесперий, хватая её за руку и уводя за собой.

— Арнил! — закричала она, вырываясь.

— Катайр и Ягер уже унесли его… — воскликнул Гаральд. — Быстрее, Акме! Нас преследуют!

Немногочисленная, но рассвирепевшая кучка дикарей неслась за ними, жаждая отмщения. Акме обрушила на них оставшиеся тяжёлые камни — последствие своей атаки, — и замуровала выход, одним взмахом руки перечеркнув погоню.

— Ну ты чудовище! — воскликнул рядом оказавшийся Лако, во все глаза рассматривая целительницу. В голосе его набатом билось восхищение и кровожадность.

Через два зала они догнали остальных. Мирослав во все горло переругивался с Рецией, которая во время битвы смахнула с себя мешавший ей капюшон, тем самым выдав себя. С длинного и тонкого меча рыжеволосой дьяволицы крупными каплями стекала коцитцская кровь и питала живой камень Иркаллы. Лицо её раскраснелось, она, не понижая тона орала на отца, защищаясь и нападая.

— Чертова ведьма! — этими словами встретил Акме Ягер. — Тебе было сказано пускать в ход свой гнилой огонь перед тем, как мы вступим в битву, а не после! Ты опоздала на несколько секунд!

— Это вы с Лако выступили слишком рано!.. — рыкнул на него Цесперий.

— Пошёл прочь! — рявкнула Акме, мощно оттолкнув Ягера, стремясь заключить в торжествующие объятия Арнила, которого несколько саардцев усаживали на камень в полумраке неподалёку.

Израненный принц медленно двигался, раздался стон боли, и девушка, будучи вне себя от радости, подбежала к нему, раскрыв объятия, но резко остановилась и рухнула на колени, будто налетела на глухую стену. Душа заледенело застыла, а горло сдавило так, что она не могла вдохнуть.

Она взирала на спасённого с ужасом, потерянно и озадачено хмурясь, не веря глазам своим.

— Не ранен ли, принц Арнил? — осведомился Мирослав, склонившись к мужчине, изумлённо, враждебно кидавшему вокруг взгляды.

Глаза спасённого были крупными и голубыми, волосы будто позолочены, но это был не Арнил Вальдеборг.

— Кто ты? — хрипло воскликнула Акме, бешенство и разочарование пылали в её агатовых глазах.

Саардцы удивлённо выдохнули:

— Как?!

— Это не карнеоласский принц?

— Приветствую вас, Ваше Высочество, — ясным голосом заявил атиец. — Господа, перед Вами Густаво Акра, кронпринц Нодрима.

— Гаральд Алистер! — воскликнул кронпринц, морщась от боли. — Что ты делаешь среди саардцев?

— Это долгая история, Ваше Высочество.

— Гараль Алистер? — воскликнул Мирослав. — Не сын ли ты герцога Атии?!

Но тот промолчал, возведя глаза к потолку.

Акме же повержено опустила голову: нежданно вспыхнувшие надежды на воссоединение с братом безвозвратно растворились в шёпоте кунабульских гор.

Кронпринц Густаво Акра

Глава 14. Брат

Едва ли возможно было описать, что чувствовала Акме. Они освободили кронпринца Нодрима, а не Арнила Вальдеборга. Пока Густаво переносили, снимаясь с места, чтобы поскорее скрыться от опасной близости с заваленной растерзанными врагами пещерой, молодая женщина тихо сглатывала слёзы негодования. Она так надеялась узнать, что стало с её братом!

— Держись, Акме! — прошептал Сатаро, подъезжая к ней. — Остановимся и расспросим его. Может, он знает что-то о твоем брате.

— Что может он знать?! — приглушённо воскликнула Акме. — Я даже представить себе не могу, как кронпринц Нодрима оказался в плену кунабульских коцитцев!

Её раздражало всё. Особенно то, как прилип к кронпринцу Гаральд Алистер.

После того, как отряд отъехал на довольно большое расстояние от злополучной пещеры, Мирослав и Цере объявили о привале в небольшом темном зале с узким серебристым ручейком.

Цесперий взялся промывать кронпринцу раны на плече и зашивать их. Акме, спрыгнув с Одалис, лбом уткнулась в её крутую бархатистую шею, пытаясь преодолеть ту горечь, что бурей вспыхивала в ней, как только глядела она в сторону кронпринца. «Цесперию нужна помощь, — мысленно повторяла целительница. — Он будет долго возиться с плечом кронприца. Нет вины его в том, что он оказался не принцем Арнилом…»

Акме сделала глубокий вдох, выпила немного воды, ополоснула лицо, сняла плащ, тщательно вымыла руки и присоединилась к Цесперию, чтобы облегчить страдания кронпринца. Она молча взялась за длинный, глубокий порез на его лице.

Весь отряд сгрудился вокруг них и приготовился задавать вопросы и внимать.

— Я должен благодарить вас всех за спасение, — тихо, но твёрдо проговорил Густаво Акра, внимательно оглядывая всех и каждого. — Если бы не вы, коцитцы разорвали бы меня живьем.

— Кронпринцев мучить им ещё не приходилось, — с угрожающей усмешкой процедил Ягер, оживленно очищая свой чудовищный кистень от крови, кусочков мяса, тёмных волос.

— Едва ли догадывались они о том, кто был в их руках, — предположил капитан Цере, своим тихим твердым голосом заглушая зазвучавшие смешки. — На Его Высочестве я не вижу отличительных знаков. Лишь герб Нодрима, вышитый на камзоле, положенный каждому воину. А кольцо наследования они, полагаю, не отличили бы от любого другого.

— Из знаков отличия в руке держал я знамя Нодрима, — отвечал Густаво Акра, морщась от боли, с удивлением поглядывая на молодую черноволосую черноглазую девушку, которая обрабатывала рану на его щеке. — В последнюю минуту я передал его капитану Личной Гвардии.

— Где и когда произошла битва? — спросил Гаральд.

И Густаво Акра, по началу нерешительно, после живо, но кратко рассказал своим спасителям об обеих битвах, об участниках и о ходе сражений.

— Едва ли исход второй битвы был трагичен, — взволновано проговорила целительница, обернувшись к своим спутникам. — Я бы почувствовала, как Иркалла ликует…

— Иркалла ликует лишь в твоём присутствии, Акме, — парировал Ягер и получил от Цере тумака.

Кронпринц мертвенно побледнел, и душу его сжал ужас.

— Акме?.. — воскликнул он, решив, что лишился слуха от потрясений последних дней и боли от ран; он отшатнулся от девушки. — Акме Рин? — вскричал он.

Она озадачено кивнула, изумившись скорее его реакции, нежели тому,